Выбрать главу

– Да нет же! Мелкая блестящая фигня – это содержимое хлопушек, а обычное конфетти – маленькие бумажные кружочки! Как из-под офисного дырокола, только разноцветные, сечешь?

– Ты намекаешь, что на щеке жертвы была конфеття… конфеттю… тьфу ты, как правильно-то будет?

– Правильно будет не игнорировать подсказки добрых и умных людей, с которыми тебе посчастливилось состоять в теплых дружеских отношениях, – ласково посоветовала я. – Пока, Сереженька! Лови маньяка.

Изящно уязвив полковника, я тут же перезвонила Ирке, пересказала ей наш разговор и предположила:

– Теперь полиция никуда не денется, поищет нашего пропавшего Антона-Артема.

– А если он к этой истории с трупами в конфетти не имеет никакого отношения? – запоздало засомневалась подруга. – Он, может, своими личными делами занимается, к примеру, у любимой женщины ночует, а мы на него полицию натравим. Негуманно это.

– А гуманно задерживать оплату за жилье малоимущим старикам-пенсионерам? – парировала я. – Сам виноват. Если жив, конечно. А если нет, то хуже ему точно не будет.

– Логично, – согласилась подруга и заторопилась: – Тогда пока, звони мне в случае развития событий. У меня как раз бульон готов, пора борщ варить.

Борщ не борщ, а кашу мы заварили ту еще!

Вдруг, откуда ни возьмись, явился участковый, постучался в квартиру, арендуемую Антоном-Артемом, нашел оставленную управдомшей записку, поднялся к Лосевым и вместе с Маринкой прогулялся по подвалу.

– Расспрашивал о квартиранте Реброве и почему-то о нашем дворнике, боюсь, это не к добру, – сообщила она мне вечером, когда мы случайно встретились у магазина.

Маринка туда за хлебом ходила, а я – за минералкой.

Из краткого донесения приятельницы-управдомши я сделала вывод о том, что коллеги полковника Лазарчука приняли нашу информацию к сведению и зашевелились. Это меня порадовало: не потому даже, что меня очень волновала судьба пропавшего квартиранта Ребровых, – просто приятно было, что в полиции с нами считаются. А то у Лазарчука есть такая гнусная манера – высокомерно игнорировать нас с Иркой, почитая женский любительский сыск за глупую бабью блажь.

Срочным звонком я сообщила подруге, что друг-полковник пустил добытую нами инфу в дело, и мы решили, что на этом можем успокоиться. Пусть дальше профессиональные сыщики сами роют, им за это деньги платят.

Увы, человек предполагает, а Бог располагает. Высшие силы определенно не хотели, чтобы мы с подружкой взяли самоотвод, и дали мне это понять неожиданным ночным шоу.

Не знаю точно, с чего началась знаменитая Варфоломеевская ночь в Париже, а в нашем дворе ее версия стартовала с драматического шепота Катерины Челышевой.

– Ах ты ж, сволочь! – прошипела она громко и страшно, как большая змея удав Каа, собирающийся пообедать упитанными бандерлогами.

Катькин самый крупный бандерлог зовется Василием и приходится родным отцом ее пяти деткам. Именно из-за наличия у них малолетних потомков Челышевы вышли скандалить во двор – они всегда выясняют отношения за пределами своей квартиры, опасаясь морально травмировать отпрысков. А тут еще и час был поздний, дети уже улеглись в свои двухэтажные кровати, а их мамочка и папочка выдвинулись под дерево в центре двора.

Там у нас круглая клумба, на которой почти семьдесят лет рос превосходный ветвистый орех – любимый спортивный снаряд моего собственного сына в его детские годы. Потом орех спилили, и теперь вместо него могучий раскидистый побег, который управдомша Маринка считает деревом со странным названием Павловния. Я не уверена, что в итоге получится дерево. Сейчас это больше похоже на гигантский однолетник вроде борщевика или подсолнуха.

Но не суть важно. Главное, под сенью нового дерева пока невозможно уединиться и приватно поскандалить, так что семейная драма Челышевых развернулась на глазах у соседей. А поглазеть было кому: на ночь все распахнули окна и, естественно, услышали Катькино интригующее шипение:

– Ах ты, с-сволочь, Вас-с-ська! С-с-совести нет с-с-совсем!

– Да я разочек всего… Ну, может, два… – Массивный Василий переминался с ноги на ногу, поворачиваясь к наскакивающей на него тощей верткой супруге то одним боком, то другим.

При небольшом усилии воображения с них можно было писать охотничью сцену «Медведь, затравленный борзой».

– Я с-с-сколько раз тебе… Я прос-с-сила! Я умоляла! – В руке у Катерины появилось вафельное полотенце, захлеставшее по бокам Василия. – Продукты подорожали, на коммуналку еле наскребаем, детям зимнюю одежду покупать, а ты!

– Так я же как раз поэтому! – Василий увернулся, пропустив грозно свистнувшее полотенце мимо уха, и попытался схватить Катерину за локти. Не вышло – Катька отскочила, согнулась и ловко хлестнула супруга по бедру с заходом на ягодицы.