– А че он сделал, Кать? – пыхнув дымом, невозмутимо поинтересовался со своего балкона дядя Боря Трошин.
Он успел принарядиться – накинул поверх майки-алкоголички парадный красный пиджак из 90-х. Как в ложе театра устроился, право слово.
– Играл на деньги в шахматы! – доложила Катерина, даже не обернувшись на голос. Она продолжала сверлить Василия недобрым взглядом. – Опять! Хотя я ему уже с-с-сто раз… – Она снова сделала выпад, хлестнув супруга по филейной части.
– Ну хорош уже, Кать! – взмолился Василий. – Тем более я же выиграл!
– А мог и проиграть! – Полотенце засвистело, заметалось в ночи, белой молнии подобно.
– Сволочь! – охотно поддакнула, проявляя похвальную женскую солидарность, бабка Плужникова со своего третьего этажа и запулила в Челышева тем, чего публика не разглядела, а Василий принял на голову с отчетливым стоном.
– Чем это ты его, Светлан Петровна? – исторгнув очередной клуб дыма, меланхолично поинтересовался дядя Боря.
– Морковкой, мать ее! – плаксиво сообщил Василий, пока довольная своей меткостью бабка неинформативно хихикала. – Здоровой такой!
– Да не топчись ты. – Катерина его подвинула, деловито подобрала упомянутую морковку и сунула в карман фартука. – Теть Свет, а свеколки лишней нету?
– Пущай Васька встанет поближе, найду и свеколку, – пообещала бабка Плужникова.
– Борщ сваришь, Кать? – добродушно спросил дядя Боря.
– Ага. На чьих-то мясных костях! – Катерина щелкнула зубами в сторону супруга.
– Да ну вас всех, – буркнул тот и по сложной кривой в обход жены с полотенцем и лобного места под балконом бабки со свеколкой юркнул в свой подъезд.
Катька, тиская в руках полотенце, устремилась за ним.
– Всё, что ли? – В голосе дяди Бори прозвучало легкое разочарование. Он явно настроился на полноценное представление из нескольких актов.
И не зря: ночное шоу только началось.
– Да отстань ты! – донесся до моего слуха страдальческий бас с другой стороны дома.
Я бесшумно, на цыпочках – муж и сын крепко спали – легким балетным галопом перебежала из одной комнаты в другую, чтобы выйти на балкон.
На соседнем уныло согнулся, свесив голову ниже плеч, Маринкин муж Семен Лосев. Локти он установил на парапете, а пепел с сигареты стряхивал между натянутыми веревками, игнорируя высокий риск испачкать, а то и прожечь вывешенные на просушку простыни.
– Это я отстань? Это ты отстань! – огрызнулась из квартиры невидимая Маринка.
Судя по звукам, она нервно мыла посуду. Я приготовилась к появлению на сцене второй разозленной женщины с вафельным полотенцем.
– Сам же ноешь: я толстый, мне тяжело ходить, у меня одышка и ноги болят! – передразнила Маринка супруга плаксивым клоунским голосом, звякая тарелками в такт своим словам. – А я жалей тебя! Корми полезной едой! Контролируй твой вес! А ты, с-с-с…
– Сволочь? – пробормотала я, вспомнив аналогичную реплику Катьки Челышевой.
Но Маринка ее чуть переиначила:
– …с-с-старый дурак!
– Чего это я старый? – обиженно буркнул Семен и покосился на меня. – Лен, я разве старый?
– Я бы другое спросила, – сказала я дипломатично. – Чего это ты дурак?
– Да! Чего это я дурак?! – развернувшись, с вызовом покричал получивший моральную поддержку Семен в открытую балконную дверь.
– А кто чебуреки жрал?! – Маринка высунулась ему навстречу из-за тюлевой занавески. – Огромные, жирные чебуреки, зажаренные до хруста?!
– Ум-м-м! – простонал Семен мечтательно.
– Я ему паровую запеканочку из обезжиренного творога, супчик протертый и сок сельдерея! – Маринка поглядела на меня и заломила брови – горестно, как Пьеро. – А он все не худеет и не худеет. Наверное, говорит, у нас весы сломались, все время одно и то же показывают. – Она свирепо оскалилась, перевела взгляд на мужа и рыкнула: – Навер-р-рное, это у тебя мозги сломались!
– Да я ж разочек всего… Ну, может, два, – незаметно уронив на улицу окурок, чтобы Маринка не связала его с поруганными простынями, примирительно протянул Семен.
Я заподозрила, что реплики им с Челышевыми писал один сценарист.
– Иди уже, дурень, спать ложись. – Маринка вытолкала мужа с балкона и крикнула ему вслед: – Твой диетический кефир на столе, не холодный уже, можешь пить! – Она обернулась ко мне. – Ходит в парк и тайно жрет там чебуреки и шаурму, представляешь? Это с его-то холестерином и целым пудом лишнего веса!