Соседи нестройно отозвались, бросив в окошко кто слово, кто взгляд, а кто и перезрелый огурец, разлетевшийся при ударе об асфальт фонтаном желто-зеленых брызг.
– Жаль, что живы все, – пробурчал, убираясь под козырек над подъездом Василий, заляпанный ошметками огуречной плоти.
Это был хамский прямой намек, на месте бабки Плужниковой я бы обиделась. Она так и сделала, бросив очередной снаряд на козырек, под которым спрятался грубиян.
– Баба Света, отбой воздушной тревоги! – Челышев запросил пощады и покричал с крыльца: – Вдовицу кто-нибудь проведал?
Я посмотрела на окна Золотухиных. У них в кухне горел свет, хотя был уже белый день.
– Я те проведаю! – Катька выглянула в окно со скалкой, погрозила ею мужу, и тот убрел в подъезд.
– Да Алиночке такую дозу успокоительного вкололи, что она, наверное, до вечера спать будет, – сообщила Татьяна Васильевна, отследившая ночное нашествие к Золотухиным специально обученных людей – ее двушка на том же этаже.
– А свет горит, а счетчик крутится, – вздохнула у своего окна наша рачительная управдомша. – Тетя Таня, вы, может, постучитесь к Алине?
– Не стоит, – высунувшись в окошко, отсоветовала я, – к ней сейчас и без нас постучатся, – и помахала зарулившей во двор машине, из которой вылез знакомый персонаж.
Старший лейтенант Касатиков, подняв взгляд на голос и увидев меня, непроизвольно перекрестился:
– Свят, свят…
– И тебе доброго утра, Максимушка! – отозвалась я с улыбкой Чеширского котика. – Заглянешь потом на утренний кофе? Я сделаю бутерброды с семгой и огурцом.
Шварк! Смачно взорвался у ног старлея Касатикова брошенный недрогнувшей рукой бабки Плужниковой упомянутый овощ.
– Ходют тут всякие!
– Туда! – Я указала Касатикову на нужный подъезд, и он без промедления воспользовался подсказкой, резво доскакав до крыльца, путь к которому по пятам за ним пунктирно отметили пятна ляпнувшихся на асфальт томатов.
Подгнивших, судя по цвету. Надо будет порадовать нашу старушку гранатометчицу – купить ей свежих овощей. А Маринку огорчить – сообщить, что причиной смерти Золотухина явно стал не инфаркт или инсульт.
Судя по утреннему визиту к вдовице опера, Золотухин ушел в мир иной не по доброй воле.
Дожидаясь Касатикова, я сварила кофе, налепила бутербродов и даже сделала шоколадный кекс в кружке, щедро намешав в тесто изюма и густо запорошив готовую выпечку сахарной пудрой.
Суровые мужчины – они же как дети. Любят сладкое и не замечают, как ими коварно манипулируют.
Старлей переступил мой порог опасливо. Как в бандитское логово шагнул, право слово!
И чего боится, дурашка? Я же его накормлю, напою, а на лопату сажать и в печь совать не стану. Нет у меня таких, чтобы пришлись по размеру высокому широкоплечему оперу.
– Вот бутерброды, вот кофе. – Я поставила перед Максом тарелку и кружку. – Три ложки сахара, как ты любишь, положила и размешала. Как поживаешь, Касатиков? Давненько не виделись.
По выражению лица старшего лейтенанта можно было понять, что дни в разлуке не показались ему слишком долгими, но ничего такого он не сказал. Нарочно запихнулся бутербродом, чтобы не ляпнуть лишнего.
Привычно игнорируя демонстративную неразговорчивость полицейского товарища, я непринужденно набросала еще вопросиков:
– Как там Алина? Причину смерти ее мужа уже установили? Кого подозреваете?
– В чем? – поперхнувшись и откашлявшись, спросил Касатиков.
– В убийстве Золотухина, в чем же еще.
– А с чего ты взяла, что его убили? – Старлей покончил с одним бутербродом и взял второй, держа его так, чтобы при необходимости моментально заткнуть себе рот.
Понятно, боится, что я выпытаю у него тайны следствия.
– А с чего бы иначе к вдове явился опер убойного отдела?
– А может, мы это… близкие знакомые! И я приехал выразить соболезнования! – нашелся опер и, очень довольный своей находчивостью, отсалютовал мне бутербродом.
– Что, правда знакомые? И близкие? Уж не с тобой ли Алина изменяла мужу?
– Конечно, не со мной! Совсем с другими! – возмутился Касатиков, не заметив, что попался в ловушку.
Я поставила локоть на стол, положила подбородок в ладошку и поморгала полицейскому простофиле:
– Рассказывай уже, не тяни! Сам же понимаешь, я все равно узнаю – если не от тебя, то от полковника или от девочек из вашей пресс-службы. И не спрашивай, зачем мне: я живу в этом доме и должна понимать криминогенную обстановку.
– Ладно. – Макс сдался и заел горечь поражения третьим бутербродом, а потом потянулся за кексом. – Обрисую тебе ситуацию, но только в общих чертах и не для передачи третьим лицам.