Но, возможно, именно поэтому Седж велел ей зайти через окно, ведущее к выходу.
Это было вовсе не окно. Это был старый угольный желоб, который вел с улицы в подвал, еще с тех времен, когда Лейсуотер был достаточно благоустроен, чтобы река не затапливала подвалы каждую весну. Члены Узла не должны были хранить секреты друг от друга, но они скрывали этот секрет от Ондракьи, чтобы использовать его для того, чтобы улизнуть без ее ведома. Внутренняя и внешняя двери выглядели так, словно были заколочены, но это было не так, благодаря какому-то неизвестному предшественнику.
Рен с сомнением осмотрела люк. Неужели Седжу удалось пролезть туда? Скорее всего, нет, но это был бы более тихий способ проникновения, чем через парадную дверь.
По крайней мере, бесчисленные пальцы, скользившие по желобу, отполировали угольную пыль. Она свернула шарф рука и заправила его в рубашку для защиты, затем открыла люк и проскользнула внутрь, сначала ногами.
Она приземлилась по щиколотку в воде. В подвале царила кромешная тьма. Она снова натянула шарф и надежно завязала его, затем достала один из ножей и взяла его в руку, чтобы было удобнее. Может, она и не умела бросать их, но лучше что-то, чем ничего. А ножом она всегда могла ударить.
"Седж?" — прошептала она, хотя он обязательно сказал бы что-нибудь, будь он здесь, внизу. Подвал отозвался лишь слабым журчанием волн, которые она вызвала. Двигаясь по памяти, свободной рукой проверяя воздух перед собой на наличие препятствий, она добралась до лестницы. Две нижние ступеньки отсутствовали, сгнили от сырости, но когда она поднялась на следующую, ее скрипучая конструкция выдержала.
Дверь в подвал открылась в кладовую и кухню, где не готовилась еда с тех пор, как родилась Рен. Здесь было чуть больше света: наружная дверь висела полуоткрытой, и серый рассвет скрашивал туман снаружи, но его хватало только на то, чтобы тени складывались в фигуры — фигуры, которые казались нависшими и ползучими.
Ее пальцы больно сжались на рукояти ножа. Сколько раз она засыпала в этом здании, сжимая в руках нож для успокоения? И утешения, и защиты, особенно до прихода Седжа. Пальцы любили друг друга не меньше, чем ограбленные ими наручники. Ондракья поощряла это — до определенного момента, — чтобы они не нападали на нее.
Теперь страх вернулся, словно она снова стала ребенком.
От пыльного воздуха и землистого запаха давно высохшего крысиного помета у нее зачесался нос. Рен заглушила его плечом, трижды резко чихнув, отчего голова запульсировала. Осторожно вдохнув, она почувствовала знакомый запах: острый, как страх, привкус, не совсем скрытый пылью и пометом.
Кровь Злыдней.
Теперь, когда она умела смотреть, она видела ее тошнотворное мерцание, разбрызганное по стенам, чувствовала ее коварный шепот в своих костях.
В панике она бросилась к двери подвала, но тут из темноты вынырнуло нечто черное, покрытое плесенью и со сбитыми ногами. Рен повернулась и увидела, как из тени, из пустой кладовки и тумана на улице появляются новые Злыдни. Она метнула нож в одного из них и попыталась бежать, но они преградили ей путь, и единственный выход был глубже в убежище.
Там их ждало еще больше. Словно сами Пальцы преобразились: все дети, которых она знала, превратились в веретенообразных, обугленных монстров. Но они не разрывали их на части, как Леато. Они просто теснили их, отталкивая назад и назад, к лестнице на второй этаж.
Рен отступила и метнул второй нож, третий, четвертый. Все они промахнулись. Потом она оказалась достаточно далеко от лестницы, чтобы увидеть крошечный шанс.
Перила затрещали под ее рукой, когда она уперлась в них всем весом, превратив прыжок в падение. Но она рухнула на первый этаж за стаей злыдней, сумела удержаться на ногах и, отчаянно шатаясь, направилась в кухню.
Когти вцепились в ее волосы, юбку, таща ее назад. Она брыкалась, выхватила еще один нож и резанула, чувствуя, как по пальцам сочится кровь, похожая на слизь. Коготь вырвал прядь волос, когда она отпустила его. Один из других злыдней зашипел.
Они не хотят причинить мне вреда, поняла Рен. И это пугало ее больше, чем если бы они хотели ее убить.
Удары ножом становились все более дикими. Они схватили ее руки в свои ложносуставчатые когти, скрутили их за спиной с силой, которая вполне могла бы переломать ей кости, и нож упал на пол. Затем они толкнули ее обратно к лестнице, в толкущуюся, текущую толпу, когда ее дыхание срывалось в груди, а паника затуманивала зрение.