Она знала, куда ее ведут.
По коридору пронеслась квакающая мелодия, которую повторил более мягкий голос, всплывший в памяти Рен:
"Найди их в своих карманах,
Найди их в своем пальто;
Если ты не будешь осторожен,
Ты найдешь их у своего горла…"
Отчаянная борьба принесла еще больше боли, пронзившей плечо, и все, что она могла видеть, — это Седжа на полу кухни, пока Тесс вправляла ему сустав на место.
Остановись. Тебе нужны руки. И разум. Трудно было думать, еще труднее — подчиняться, но Рен заставила себя расслабиться. Боль ослабла.
Злыдень пронес ее по коридору, пронес через занавес из изъеденного молью шелка и бросил на заплесневелый ковер. Тот самый ковер пятилетней давности; он смялся под ее щекой. Сквозь спутанные волосы она увидела, как сокрушенная женщина, бывшая когда-то Ондракья, откинулась на спинку кресла в подобии былой грации — словно эта комната снова стала ее крепостью, а злыдни — ее новыми Пальцами.
Большой палец босой ноги Ондракьи возвышался перед глазами Рена, ноготь был волокнистым и пожелтевшим от грибка. Он зацепил ее подбородок и приподнял, заставив Рен посмотреть вверх. Ондракья медленно отпила из нетронутого хрустального кубка что-то пурпурно-темное и густое, как речная грязь.
"Моя маленькая Рени. Ты вернулась домой".
"Это не дом", — прошипела Рен. "И никогда им не был. Ты заманила меня сюда, пообещав помочь найти мамину Козень, но это была ложь. Все, что ты мне говорила и чему учила, — все ложь". Ложь, за которую она цеплялась. Потому что альтернативой было ничего не иметь.
Ондракья нахмурилась, вязкая кожа так легко облегала кости, что казалось, они почти не связаны. Но Рен достаточно хорошо запомнила ее хмурые взгляды, чтобы узнать этот. Не гнев. Обида.
"Не ложь. Я хотела вернуть его тебе, просто ждала подходящего момента. Когда ты покажешь мне, что усвоила урок". Костяные руки Ондракьи обхватили ее. "Тогда бы ты меня полюбила".
Во рту у Рен стало сухо, как в пыли. Я хотела вернуть его тебе.
Козени ее матери. Вышитая шаль, которая была у каждого истинного врасценца, их родословная была зашифрована в нитях. Ее украли из тела Иврины, вместе со всем остальным.
"Она была у тебя. Все время".
Ондракья торжествующе усмехнулась. "Как ты думаешь, чьи пальцы очистили ее тело? А ты, бродя по улицам, как потерянный утенок, плакал, ища шаль своей матери… Конечно, я не могла дать ее тебе тогда. Ты могла бы нас бросить. Я берегла ее для того момента, когда она мне действительно понадобится, чтобы навсегда привязать тебя к себе. Пока ты не отравила меня".
Когти Злыдня впились в плечи Рен, когда она попыталась броситься на Ондракью. "Она была у тебя, а ты использовала меня…"
"Все для твоего же блага! Моя кукла, мое маленькое зеркальце. Ты не смогла бы выжить на улице, ты бы умерла с этой шалью. Но я сказала, что буду заботиться о тебе, и я заботилась. Я сказала, что научу тебя использовать свою красоту, чтобы получить все, что захочешь, и посмотри на себя сейчас".
Она наклонилась ближе, медальон Акреникса покачивался на ее иссохшей шее, путаясь в других шнурах, а лицо исказилось в насмешливой улыбке. "Альта Рената Виродакс. Какая мать может гордиться мной больше?"
Ужас сковал Рен. Она знает. Послание Седжа было обманом; гонца прислала Ондракья. Мне следовало убедиться, что я знаю, как выглядит его почерк. Мне следовало принять больше мер предосторожности. Не стоило верить, что Ондракья не знает об окошке выхода.
Слишком много "следовало", начиная с того дня, когда умерла Иврина Ленская.
Хуже всего было то, что Ондракья была права. То, что она делала, будучи Ренатой, — Ондракья научил ее этому. Ее умение лгать, ее легкие пальцы, ее способность читать людей и находить, как заставить их танцевать… Всему этому она научилась здесь.
"Еще раз назовешь себя моей матерью, и я отрежу тебе язык", — прорычала Рен. "Ты больше не Ондракья. Ты — гниющая шелуха злизенской крови. Ты — Гаммер Линдворм".
Стекло разбилось о стену, а вместе с ним и всякая притворная человечность. Гаммер Линдворм набросилась на Рен, ногти впились ей в челюсть, когда она заставила ее поднять голову. По лицу Рен потекла река крови.
"Чья это вина?" зашипела Гаммер Линдворм. "Ты дала клятву Узла и нарушила ее. Я умирала несколько дней. Кричала, задыхалась, впивалась когтями в свою кожу. Пока не увидела одного из них — зверя, — запутавшегося во флотаме и наполовину утонувшего. Я разорвала его на части и выпила его кровь. Теперь я чудовище? Они сохранили мне жизнь. Они верны мне — в отличие от тебя. И я скормлю тебя им по кусочкам".