Она улыбнулась так, что у него зашлось сердце:
— Рада, если мне удалось хоть чем-то вас порадовать!
— Вы шутите, Натали? Самой большой радостью для меня было увидеть вас сегодня. Здесь. Да еще так близко.
«Неужели я произношу эти слова? — подумалось ему отстранение — Как будто не со мной все это происходит… Это, наверное, сон… Самый прекрасный сон в моей жизни!»
Но все происходило наяву. И нежные щеки девушки зарделись тоже наяву. С несвойственной ей застенчивостью Натали отвела взгляд, потом снова посмотрела Николаю прямо в глаза. И он увидел: она была счастлива. Это его слова сделали ее счастливой.
И он внезапно понял, вернее, почувствовал всем своим существом, как одинока Наташа в семье, как замкнута и подчинена однажды выбранной роли легкомысленной, хорошенькой девочки. Она ни с кем не могла поделиться своими истинными мыслями и чувствами, боясь быть просто-напросто осмеянной. И неспроста! Ее отец, генерал Офросимов, громко захохотал над словами дочери о рыцарстве, и своих соседей заставил смеяться с ним вместе. А мать, маленькая, бесцветная женщина без возраста, только осуждающе покачала головой: дочь ведет себя неподобающе!
Дома Наташе наверняка еще предстоял неприятный разговор, но сейчас ей не было до этого дела. Ведь она смотрела в глаза человека, который все понимал о ней и чувствовал так же, как она. Наташа угадывала это, но каким образом объяснить не смогла бы. Просто в душе ее внезапно возникло чувство тайного, глубинного родства с Николаем Перфильевым, над которым она столь откровенно потешалась в начале обеда.
Как сомнамбулы, поглощенные внутренним разговором друг с другом, они вышли из-за стола, когда княгиня пригласила всех пить кофе. Быстро оглядев столовую, Николя увлек девушку в небольшую нишу, почти полностью укрытую от посторонних глаз тяжелой портьерой. Но когда они очутились в полумраке, его дыхание сбилось, и все слова, которые он собирался произнести, тоже сбились в комок, застрявший в горле. Тогда Наташа вдруг сама взяла его за руку.
— Николя, простите меня, что отпускала в ваш адрес разные колкости. Ужасно глупо!
Он со счастливой улыбкой помотал головой:
— Что вы, Натали! Я не держу на вас зла. Как можно обижаться на вас?
— Почему же нельзя? — спросила она шепотом.
— Потому что вы — самая прекрасная, самая очаровательная девушка на земле, — зашептал Николя, хмелея от своих слов.
Голова его кружилась, в ушах шумело, и он действительно плохо понимал, что делает. Иначе он ни за что не решился бы коснуться губами ее прелестных губ, которые сперва испуганно шевельнулись, а потом неожиданно раскрылись ему навстречу. Николя прильнул к ним так страстно, что Наташа чуть застонала. Возможно, его объятия были чересчур порывисты. Но скорее всего это был стон наслаждения, которого юная Натали еще не испытывала в своей жизни.
Николя первым пришел в себя, вспомнив, что в двух шагах от них, отделенные только портьерой расхаживают Наташины родители и его тетушка. Разжав руки, он чуть отступил от девушки и вытащил немного смявшийся конверт.
— Вот… Натали, это вам.
— Отчего бы вам не сказать: тебе? — прошептала она чуть слышно.
— Тебе! — повторил он. — Только тебе.
— Что это? — спросила Наташа, приняв конверт.
— Это письмо. Я писал его, еще не предполагая, что мы можем… хотя бы поговорить с тобой.
Она взглянула на него с обычным лукавством:
— Теперь ты уже не стал бы писать его?
— Теперь все усилилось тысячекратно! — горячо заверил он. — О Натали! Я просто с ума по тебе схожу!
Спрятав конверт на груди, Наташа серьезно заверила:
— Я прочитаю, когда никто не сможет мне помешать. И постараюсь ответить. Моя матушка следит за мной, как Цербер! Она лелеет мечту выдать меня за князя Донского.
Николя вздрогнул:
— Как?! И тебя тоже?
— А кого еще? — удивилась девушка.
— Наша тетушка грезит о свадьбе с моей сестрой. Но Лиза не хочет.
— Я тоже! Ты же видел этого слизняка! Всех достоинств — один княжеский титул.
Николя слегка сник:
— Для многих более, чем достаточно.
Только сейчас он заметил, как в нише пыльно и душно. Или это отчаяние снова схватило его за горло?
— Но не для меня, — ответила Наташа высокомерно. — Я никогда не выйду замуж по расчету. Достаточно насмотрелась на своих родителей, которые терпеть друг друга не могут! Они стараются даже не встречаться в доме. У каждого отдельный вход. Разве это супружеская жизнь?
С другой стороны портьеры к нише приблизились чьи-то шаги. Приглушенный голос Лизы произнес:
— Николя, вы здесь? Натали разыскивает ее маман.
Наташа прерывисто вздохнула:
— Ну вот! Я же говорила… Цербер идет по следу.
По дороге домой брат с сестрой молчали в присутствии тетушки, которая рассыпала дифирамбы дому Донских, вкусу хозяйки и сдержанному благородству Петра Владимировича.
— Ведь он имел право пристыдить тебя, Лиза, когда ты понесла ахинею насчет крестьян! А он и слова упрека не произнес, — говорила она восторженно.
Лиза чуть поморщилась:
— Разве князь уже имеет на меня какие-то права, чтобы стыдить или упрекать?
— Князь имеет право на что угодно, — наставительно проговорила Аглая Васильевна.
«Какая глупость! — Лиза не произнесла этого вслух, предпочтя спорить с тетушкой мысленно. — Он получил титул по наследству. Разве это делает его выше других людей в моральном отношении? Разве он более развит духовно, чем любой из нас? Или совершил какой-то неслыханный подвиг, который выделил его из общего ряда? Может, когда-то его предки действительно постояли за Отечество… Уж не Дмитрия ли Донского он потомок? Если так, то Петр Владимирович является далеко не лучшим представителем славного рода. Впрочем, как говаривала наша нянюшка, в семье не без урода!»
Эта внутренняя тирада, направленная против князя, привела Лизу в веселое расположение духа. И в дом она вбежала, напевая романс, который начала разучивать еще при отце.
Последовав вслед за Лизой в ее комнату, Николя спросил сестру:
— Почему ты сидела за столом с таким несчастным видом? Князь чем-то обидел тебя?
— Ах нет, нет! — заверила Лиза. — Просто я находилась между ним и его матушкой и вообразила себе, что уже вхожу в их семейство и теперь обречена до конца жизни видеть их рядом с собой. И такая тоска меня взяла! Ох, Николя… И как это люди живут без любви?
— Натали говорит, что у ее родителей тоже несчастливый брак, — заметил он.
У Лизы сразу вспыхнули глаза: — Расскажи мне скорее про Натали! Она — настоящая?
— О да! — горячо заверил Николя. — Она замечательная! Она все так тонко чувствует. И такая нежная…
Лиза прижала руки к щекам:
— Вы целовались?!
— Конечно, — улыбнулся брат со взрослой снисходительностью. Хотя накануне он еще и мечтать об этом не смел.
— О боже! — Сестра бросилась ему на шею. — Николя, как это чудесно! Значит, она ответила тебе любовью?
— Надеюсь, это любовь, — проговорил он с некоторой опаской.
— Да иначе и быть не могло! — заверила Лиза. — Ты ведь у меня самый лучший на свете! Как она могла не влюбиться в тебя?
Николя довольно улыбнулся:
— Неужели я самый лучший? А как же Кузминский?
Ее радость тут же померкла. Оставив брата, Лиза отошла к окну, за которым уже сгустились сумерки.
— Кузминский — это другое. Да ты ведь и сам понимаешь! Не станешь же ты сравнивать меня и Натали! У каждой из нас свое место в твоем сердце. Надеюсь, я своего еще не лишилась?
Она обернулась к нему с улыбкой, и Николя перевел дух. Он уж подумал было, что своим неосторожным вопросом опять погрузил душу сестры в тоску. Но сейчас он обнаружил в ее глазах решимость.
— Николя, я должна увидеться с ним снова, — проговорила Лиза почти сурово: — Сегодня за обедом я окончательно убедилась в том, что мне просто необходимо окончательно выяснить, каково отношение Алексея ко мне. К Лизе Перфильевой, а не к Андрею Зыкову, само собой. И уж если окажется, что он ни капли не любит меня… — Она опустила голову, потом снова вскинула ее. — Что ж, тогда я готова пойти замуж за князя.