— Оставьте ваши насмешки, — крикнула она строго и продолжала, обращаясь в темноту комнаты, откуда раздавался хруст стекла, топот и крики: — Дайте мне ее сюда.
Несколько рук выволокли Тоню. Волосы у нее были растрепаны, и ворот платья расстегнулся. Лицо красно от гнева, и глаза смотрели бессмысленно.
Хозяйка засучила локти и изо всей силы ударила ее сначала по одной, а потом по другой щеке наотмашь. Та только вскинула в такт два раза головой. Иван Андреевич протянул руку, чтобы загородить ее лицо. Но Тоня спокойно и сознательно повела глазами в его сторону и проговорила:
— Вы что? Не вас бьют.
Она рванулась всем телом.
— Теперь пустите.
— Пустите, — сказала хозяйка. — Ступай к себе.
Девушка застегивая ворот, повернулась идти.
— Эх, мамаша, — сказал Боржевский, показывая выражением высоко поднятых бровей, что настал момент сделать что-то забвенное: — поработали, теперь надобно для подкрепления выпить рюмку коньяку.
Все засмеялись.
— Румку? — сказала хозяйка, оглядываясь, и с неожиданным акцентом. — Если от чистого сердца, я всегда могу выпить с гостями. Отчего не так? Если без насмешки. Благородный человек должен понимать. Поди, — сделала она жест Тоне, стоявшей в ожидающей позе: — А которая подобная тварь может оскандалить весь дом. Убирайся к черту. У, шваль!
Голос ее, начавшись с басовых нот, постепенно перешел в визг.
— Э, нет мадам, как же так?
Боржевский решительно склонил голову и, выпятив левый бок, расставил руки.
— Она пригласила нас в гости.
— А, когда так, — смягчилась «мадам».
— Человек! Коньяку в комнату Антонины Семеновны.
Тоня подошла и ласково погладила Боржевского по голове «против шерсти». Он изловчился и, напружившись так, что покраснела шея, поднял девушку на воздух и несколько шагов, пошатываясь на старческих ногах, пронес ее, бодрясь, при общем смехе плавно по воздуху.
VIII
Перед входом в комнату Тони Иван Андреевич остановился и пропустил вперед всех остальных.
Последнею входила хозяйка. Заметив, что он нерешительно стоит, она сказала:
— Что же вы, молодой человек?
Он посмотрел на ее полное лицо с ястребиным носом, темными бровями, довольно порядочными усиками, и ему действительно не захотелось идти. Вдруг он испугался, что, много выпив, потеряет способность вполне управлять собою, и гадко становилось при мысли, что он может поддаться искушению и остаться тут до утра.
— У меня завтра с утра есть дело, — выдумал он, одобряя себя внутренно за сказанную ложь и решение тотчас же уйти. — Иван Антонович! — позвал он неуверенно, стыдясь того, что зовет Боржевского вымышленным именем.
— Вася, ты что? Иди.
— Вы напрасно сумлеваетесь, — продолжала хозяйка, ласково-подозрительным взглядом ощупывая его лицо и всю фигуру. — Какие же могут быть в праздники дела? И зачем же сюда приезжать, если говорить о делах? Вы напрасно хотите направляться к другим. Мы вас хорошо, чисто положим. Вы сами убедитесь. Тоня, ваш гость собирается уехать.
— Кто собирается уехать? — Боржевский кончил разливать коньяк по рюмкам. — Мамаша, получите «румку».
— Надсмешник!
Она взяла полною рукою, с двумя звенящими браслетами, рюмку с подноса, и пригубила.
— Мы вас хорошо, чисто положим. Вы сами убедитесь.
Девицы тоже выпили и многие из них поспешили повторить.
Иван Андреевич, тронув Боржевского за плечо, настойчиво сказал:
— Мне пора.
Боль выросла еще больше, и хотелось, выбежав куда-то, долго и страстно рыдать. И оттого ему казалось, что нужно немедленно же уехать, пока не случилось что-то, когда возврат будет уже невозможен.
Лицо у Боржевского приняло раздраженно-презрительное выражение.
— Выйдемте.
Среди общего молчания они вышли в коридор.
Боржевский взял его под руку, сжав, точно клещами, и повел его в зал.
— Зачем же тогда было ехать? — шипел он, холодно и расчетливо глядя в глаза Ивану Андреевичу: — Ведь я здесь не ради веселия, а ради дела. Надеюсь, это понятно?
— Все это, может быть, и так, — сказал Иван Андреевич с ударением и стараясь говорить таким тоном, чтобы Боржевский не забывался, — но я полагаю, что цель в известном направлении достигнута.
— Вы думаете?
Боржевский нахально на него посмотрел.
— Если вы так полагаете, что у меня была именно такая цель, то поедем. Только уже тогда устраивайте вы сами. Вы думаете, что поехать прямо в бани или номера и позвать с собою первую попавшуюся женщину очень трудно? Только очень мало толку. Я привык работать наверняка. Сегодня и через неделю мы побываем здесь, посидим, покутим. А там, глядишь, и пригласим в семейные номера, присмотревшись и с ручательством. Я люблю солидно. Ну, пойдем к остальным. Здесь зорко смотрят, и, знай нашу цель, ни одна не пойдет. Дайте деньги — не пойдет.