Но выходные проходят не лучше: я напоминаю себе тень, слоняющуюся в клетке. Пару раз выхожу в магазин за едой, но так ничего и не покупаю — аппетита нет совсем. Печальные мысли о Марсе и воспоминания о событиях четверга лезут в голову и расцветают там новыми подробностями. Кидает из крайности в крайность. То я уверена, что нравлюсь Марсу, то убеждаю себя, что он издевается надо мной. К понедельнику накручиваю себя до такой степени, что первым делом, придя на работу, прошу Романа Евгеньевича освободить меня от проекта.
— В чем причина? — Роман Евгеньевич ставит локти на стол и трет переносицу. Клетчатый пиджак и бабочка, надетые на нем, немного поднимают настроение.
Я сижу и комкаю бумажку в руках.
— Мне сложно работать с Максимом Владиславовичем, — честно признаюсь я.
Начальник вглядывается в меня пристальным взглядом, затем вздыхает и откидывает голову назад.
— У вас с ним что-то произошло? — он смотрит в потолок, словно пытается найти там ответы.
— Нет, — поспешно говорю я. Но понимаю, что это неубедительно. — Конфликт интересов.
— Я еще в пятницу понял, что что-то не так. — Роман Евгеньевич встает и наклоняется через стол. — Он к тебе приставал? — шепчет он.
— Что? — я аж выпрямляюсь и резко вскидываю голову. — Нет… конечно, нет.
«Скорее, это я пристала к нему» — моя Венера потирает ручки от жарких и совершенно неуместных воспоминаний.
— Ну что ж, согласую этот вопрос, и, думаю, завтра можешь вернуться в наш прежний офис.
От облегчения хочется лужицей расползтись по полу. Спасибо, Вселенная, что у меня такой замечательный начальник!
Спустя почти полчаса Роман Евгеньевич возвращается в кабинет. Он теребит бабочку, пытаясь ослабить ее. Все в кабинете отвлекаются от работы, но он рукой показывает, чтобы все продолжали, и подходит ко мне.
— Пойдем кофе выпьем, — он кивком указывает на дверь.
Мы заходим на кухню, где несколько человек уже заняли столики, и садимся за самый дальний.
— Все немного сложнее, чем я думал, — вздыхает Роман Евгеньевич и снимает очки. — У них позиция, что раз мы работаем таким составом, то ничего не должно меняться. Иначе это отразится на нашей работе и репутации. Опущу подробности, но если уйдет один человек — уйдет вся команда, — он протирает очки и надевает их обратно.
— Но это же неправильно, — начинаю я, но Роман Евгеньевич останавливает меня и берет за руку, успокаивая.
— Лина, мы здесь оркестр, они — дирижеры. Нам нужен этот проект.
Я опускаю взгляд на наши руки, мне очень стыдно, что я поставила команду в такую ситуацию.
— Спасибо, Роман Евгеньевич! — тихо говорю я.
— За что? — он поднимает брови и округляет глаза.
— За доброту и понимание. И что не говорите, что я веду себя непрофессионально, — шмыгаю носом и смотрю ему в глаза.
— Ох, Лина, все мы были молоды, — он тепло улыбается, — и все мы совершали ошибки. Чтобы ни случилось, мы команда. Поэтому и я прошу тебя понять ситуацию и поступить правильно. Не нужно доводить до крайности.
Я киваю и выдавливаю из себя улыбку.
— А теперь о неприятном, — Роман Юрьевич поднимается со своего места. — Максим Владиславович просил тебя зайти к нему.
Сердце начинает колотиться, ладони холодеют, и желудок неприятно сводит. Сжимаю кулаки, пытаясь вернуть самообладание. Дышу глубоко и медленно. Нужно сосредоточиться и пережить эту встречу. Ну не съест же он меня в конечном итоге? Или я его?
Марта в идеальном деловом костюме встречает меня в приемной, сообщает по телефону, что я пришла, и кивает на дверь. Я стучусь, делаю глубокий вдох, как перед нырком под воду, и распахиваю дверь.
— Ты долго! — вместо приветствия слышу я.
— Добрый день! — останавливаюсь посередине кабинета и старательно не смотрю на Марса. Вид дневного города за окном намного интереснее.
— Как добралась до дома? — его голос холоден.
Да он издевается? Я все-таки смотрю на него. Он сидит за столом в белой рубашке и серой жилетке. Взгляд внимательный, брови сведены. Ну точно перед атакой. Соблазнительный и великолепный.
— Вы что-то хотели? — я смотрю на него с легким прищуром, слегка наклонив голову.
— Слышал, ты решила нас покинуть, — Марс встает, обходит стол и опирается на него бедрами.
Теперь нас ничего не разделяет. Я хмурюсь. Он складывает руки на груди, отчего напряженные бицепсы натягивают рукава рубашки. В его глазах мелькает раздражение. Неловко переступаю с ноги на ногу под его тяжелым взглядом, но молчу в ожидании дальнейших слов.