— Вот, черт! — я вскакиваю и бегу на кухню за полотенцем.
— Мама, как видишь, жизнь меня уже наказала, — Марс спокойно продолжает есть.
Небольшая лужица расплылась по полу. Я протираю стол. Лужица на полу становится больше. Пока вытираю ее, врезаюсь попой в стул. Тот со скрипом отъезжает назад. Наталья Владимировна смотрит на мое мельтешение и начинает смеяться. Да так заливисто! Марс смотрит на маму и тоже улыбается. Я сдуваю выбившуюся из хвоста прядь и качаю головой.
— Сам ты наказание! — бурчу я в сторону Марса и уношу грязное полотенце на кухню.
Остаток ужина приходит спокойно. Мы все вместе убираем со стола. Я в какой-то момент остаюсь одна. Наталья Владимировна поднимается наверх, Марс следует за ней. Оглядываю комнату. Все чисто. А мне пора ехать к себе.
— Мама собирается домой, — Марс спускается по лестнице с сумкой в руке, Наталья Владимировна идет следом.
— Как так? Вы уверены, что хотите вернуться? — я обхожу Марса, скользя рукой по его спине. Мне очень хочется ощутить его кожу под своей ладонью.
— Да, мне пора, — Наталья Владимировна направляется к двери и начинает обуваться. — Убери все в холодильник. И спасибо за приятный день! Я даже рада, что все так получилось. А то сын так и не рассказал бы мне о своих отношениях, — она укоризненно смотрит на Марса, тот только пожимает плечами.
— От тебя сложно что-либо скрыть. — Он оборачивается ко мне, — Я провожу маму до машины.
Я дохожу с ним до двери. Наталья Владимировна на прощанье неожиданно крепко обнимает меня и шепчет на ухо:
— Береги его, — легко целует в щеку и машет уже стоя у лифта.
Они с Марсом заходят внутрь, двери закрываются с тихим щелчком. Возвращаюсь на кухню и сажусь на стул. В квартире непривычно тихо. Чувствую себя одинокой и будто брошенной. С Марсом в этом большом пространстве намного уютнее.
— О чем задумалась? — звук закрываемой двери отвлекает меня. Марс направляется в мою сторону.
— Думаю, каково тебе жить одному в такой большой квартире, — я почти не вру.
— Прекрасно. Квартира, как ты сама заметила, большая и моя, — Марс облокачивается на стойку и смотрит на меня.
— Я вроде бы все сделала, — смотрю на свои сцепленные руки. — Мне, наверное, тоже уже пора.
Мои вещи наверху, поэтому направляюсь к лестнице, но Марс аккуратно хватает меня за запястье и разворачивает к себе. Он поднимает мою голову за подбородок и заставляет поднять взгляд.
— Останься еще на одну ночь, — он смотрит мне в глаза, и в его взгляде столько тоски, — пожалуйста.
Я не могу выдавить из себя ни слова, шокированная его просьбой, поэтому только киваю. Марс ведет меня наверх. Захожу в спальню следом за ним. Марс не включает свет, и я этого не делаю. Он разворачивается ко мне и встает спиной к окну, выражения его лица не разобрать против света с улицы. Я чувствую его руки на себе. Он двигает ими вверх по моему телу, помогая мне снять платье, затем лифчик. На мне остаются только трусики. Я хочу раздеть Марса, но он мотает головой, и раздевается сам. Затем ведет меня к кровати и укладывает к себе спиной. Я лежу у него на руке, накрытая одеялом, и прижимаюсь к сильной груди. Тишина убаюкивает.
— У тебя, наверное, есть вопросы, — его голос уставший.
— Если ты не хочешь об этом говорить, то я не буду тебя ни о чем спрашивать, — я смотрю в темноту и прислушиваясь к дыханию Марс.
Он гладит меня по волосам, нежно перебирая их.
— С чего начать? — рука в моих волосах застывает, а затем исчезает вовсе.
— С начала. Так будет проще всего, — я вкладываю ладонь в руку Марса, на которой лежу, и жду.
Проходит время, прежде чем я слышу тяжелый вздох и тихие слова:
— В самом начале мы жили хорошо. В достатке, любви. Как любая счастливая семья, — Марс запинается. — Пока отец не захотел жить еще лучше. Он желал большего. Девяностые — непростые годы, ты вряд ли знаешь, что там творилось. А вот я увидел всю изнанку.
Чувствую затылком дыхание Марса, и мне кажется, что я не дышу вовсе, вслушиваясь в каждое слово.
— Отец входил в преступную группировку, — монотонно продолжает Марс. — Продажа краденых автомобилей, рэкет. И кто знает, что еще. Ему доверяли перевозку денег, и иногда он довозил не все. Мне было лет пять, когда к нам домой пришли впервые. Мы были с мамой вдвоем. Тогда вынесли из дома все, что было… и избили маму, — Марс сжимает мою ладонь. Мне почти больно, но я не двигаюсь. — Меня не тронули. Когда отец пришел, довольный и бухой, он был в шоке. Перепугался. Прощения просил.