Вскоре после ухода Джеймса Каллиопа написала Дирдре записку, сообщая, что вчерашняя неприятность благополучно разрешилась. Она не хотела волновать ни Дирдре, ни тем более родителей. Подробности они узнают завтра, когда у нее будет больше информации, иначе неизбежен плотный домашний надзор.
Теперь Каллиопе надлежало превратиться в Эсмеральду. Она сделала особую прическу, надела небесно-голубое платье такого фасона, который привлекает мужчин: декольте и облегающая юбка. Повертевшись перед зеркалом, девушка осталась довольна: у нее был вид куртизанки, ищущей нового покровителя.
Когда Каллиопа спустилась по лестнице, терпеливо ожидавший ее Энджелфорд любезно предложил ей руку, и она не стала возражать.
Гриммонд посмотрел на них с интересом и пожелал приятно провести время, после чего Энджелфорд подвел ее к великолепной карете. Судя по украшенным гербами ручкам сиденья, это была работа опытного мастера; к несчастью, она также служила изысканным напоминанием о разнице в социальном статусе и о причине напряженности в их отношениях.
Каллиопа расправила юбку и встретилась взглядом с Энджелфордом. Он был невероятно красив, особенно в смокинге. Темные, почти черные волосы окружали лицо патриция. До чего же это несправедливо – одни люди одарены и красотой, и богатством, а другие бедны во всем!
Каллиопа постаралась преодолеть горькое чувство и взять себя в руки.
– Сегодня в опере дают «Дон Жуана».
– Очень кстати, – пробурчала она.
Энджелфорд слегка улыбнулся.
– Вы хотите сказать, что я Дон Жуан, а вы донна Анна?
Вместо ответа девушка хмуро посмотрела на него и сменила тему:
– Что мне говорить, если меня станут спрашивать о Стивене?
– Уклонитесь от ответа, пусть думают что хотят. Я верю в ваш талант в части мистификации.
Впервые Каллиопа пропустила укол мимо ушей, сосредоточенно думая о том, как ей следует держаться дальше. Чтобы сделать вид, будто ничего не случилось, потребуется все ее актерское мастерство. Она словно слышала насмешливый голос Дирдре, которая советовала ей не ныть, а проявить характер.
Не дожидаясь ее ответа, Энджелфорд продолжил:
– Никому не сообщайте о нашем плане. Он должен оставаться тайной.
Каллиопа нахмурилась. Она еще ничего никому не сказала, но собиралась это сделать, когда узнает больше.
– Но мне необходимо что-то сказать моей семье и подругам, особенно если последуют новые угрозы. Если я в ближайшее время ничего им не объясню, они поймут, что я хитрю.
– Я вам уже говорил – они находятся под защитой моих людей. Если вы хоть пальцем шевельнете, мне придется удалить вас, и тогда берегитесь последствий. Мой кучер наготове, он немедленно увезет вас из города.
Каллиопа почувствовала злость и одновременно нечто похожее на облегчение.
– Вы блефуете. Вы этого не сделаете.
В темноте было видно, что он поднял брови.
– Попробуйте проверить, и в мгновение ока окажетесь в Йоркшире. – Его голос опять стал твердым и непреклонным.
– Ну хорошо. Я постараюсь оставить в неведении всех, кто обо мне заботится.
– Наконец-то вы демонстрируете здравый смысл, мисс Минтон.
Она вспылила:
– Не забывайтесь, мое имя Эсмеральда, будь оно проклято!
– Ужасное имя, знаете ли.
– Можете обвинять Стивена. Это он придумал.
Глаза Энджелфорда вспыхнули; он словно отрезвел и весь остаток пути молчал, глядя в окно.
Каллиопа выскочила из кареты так стремительно, что ее спутник еле успел поддержать девушку под руку. Она видела, что на всем пути их провожают внимательные глаза.
– Чертовы стервятники!
Она поймала полуулыбку на его лице.
– Вы не единственный центр их устремлений. – Энджелфорд слегка обнял ее, чем очень удивил. – Вы будете великолепны.
Каллиопа чуть не лишилась дара речи и послушно дала отвести себя в театр.
Она машинально двинулась к знакомой ложе, но Энджелфорд прошел дальше.
– Это ложа Стивена. Мы пойдем в мою.
Ложа Энджелфорда была первая на балконе. Лучшие места. Каллиопа подавила желание оттолкнуть его руку, когда он снял с нее шаль и сел в соседнее кресло. На них устремились лорнеты, и она, изобразив радостную улыбку, любезно обратилась к хозяину ложи:
– У вас замечательная ложа, милорд!
Разумеется, Энджелфорд понимал, что она притворяется. Он нехотя улыбнулся:
– Всего лишь самая лучшая, дорогая.
Она оглядела ложу.
– Как вы ее получили?
– Очень просто. Она мне досталась по наследству.
– Так на этих местах сидели поколения семьи Энджелфорд?
– Нет, мой отец ее купил, когда ухаживал за матерью. Он хотел произвести на нее хорошее впечатление.
У него слегка изменился голос, но Каллиопа слишком углубилась в изучение новой обстановки и не заметила этого.
– О, как я люблю, когда мужчины стараются купить внимание женщины!
Она ждала язвительного ответа, но Энджелфорд молчал. Каллиопа оглянулась, чтобы узнать почему. Мгновенно ей захотелось вспомнить все, о чем они говорили; она перебрала в уме все его реплики, но не нашла ничего, что могло бы вызвать такое замкнутое выражение на его лице.
Что-то в его взгляде тяготило ее.
– О, посмотрите, музыканты пришли. Я обожаю слушать, как они настраивают инструменты. Им всегда так трудно начать первое действие! – Она перегнулась через перила, глядя в оркестровую яму. – В этой опере Моцарт показал себя очень амбициозным. От дирижера требуется особое мастерство, чтобы управлять тремя оркестрами и хором.
Поймав на себе взгляд Роберта, сидевшего на галерке, Каллиопа отодвинулась в глубь ложи и тут же поняла, что прятаться бессмысленно.
– Скоро нас порадуют новой постановкой. Конечно, бывает так, что один спектакль подавляет другой. Определенные композиторы, конечно же, больше привлекают внимание публики. Но ведь этого следует ожидать, не так ли?
Каллиопа знала, что болтает чепуху, но продолжала до тех пор, пока на его губах не появилась насмешливая улыбка. Тогда она вздохнула с облегчением.
– Вы любите оперу, милорд?
Джеймс молчал, и она перевела дух.
– Да, понимаю, что это странно, но я наслаждаюсь оперой. – Он бросил на нее оценивающий взгляд. – Если, конечно, ничто другое не отвлекает мое внимание.
Каллиопу обдало жаром. Казалось, она очнулась после внезапной болезни; его реплика вызвала в ее воображении буйные картины того, для чего он мог использовать эту ложу.
– Вам нужен веер? Вы как будто покраснели...
Она послала ему нахальный взгляд: его насмешливое отношение облегчало ей задачу.
– М-м... что ж, милорд, здесь действительно жарковато, вы не находите? – Она облизнула губы и, слегка откинув голову, потерла шею.
Лицо Энджелфорда осталось неподвижным, но, разумеется, он был в прекрасной физической форме; Каллиопа вспомнила, как легко он подхватил горничную вместе с подносом на балу у Киллроев, как поднял ее саму с земли после нападения в саду.
Пока она смаковала свою победу, он переставил кресло вплотную к ней, наклонился и погладил ей шею.
– Может быть, снимем напряжение?
Каллиопа чуть не задохнулась. Ей вдруг стало необыкновенно хорошо. Она позволила ему массировать себе шею, а когда посмотрела на него, ее словно затянуло в омут – у него были такие чувственные губы, каких она никогда еще не видела у мужчин.
Но тут, к ее досаде, в ложу проскользнул лорд Хоулт и разрушил чары.
– Эсмеральда, дорогая, я не знал, что вы сегодня будете в опере.
Каллиопа хотела выпрямиться, но Джеймс ее удержал, продолжая свой массаж.
– Лорд Хоулт! Как мило, что вы пришли. – Она послала ему язвительную улыбку, и тут дверь снова отворилась. – Лорд Рот, какой приятный сюрприз! – Это была правда. Он послужит противовесом Хоулту, который всегда держался с ней высокомерно; особенно ее злило, как он поглаживает свой чертов подбородок.