— Вопрос, из-за которого я главным образом и пришёл, — продолжал Кремер, — заключается в следующем. Теперь мне понятно, что я ничего не мог поделать. У меня нет сомнений в том, что Синтия Браун описала миссис Карлайл Гудвину и, может быть, в придачу даже сообщила её имя, а Гудвин рассказал вам. Вам же захотелось приписать всю заслугу себе. Я полагаю, вы исходили из того, что вам удастся вытянуть деньги из кого-нибудь. Вы оба промолчали об этих уликах. — Он сделал движение рукой. — О'кей, я не в силах доказать свои выводы. Но я знаю об этом и хочу довести до вашего сведения, что мне все известно. И я не намерен закрывать глаза на ваши уловки.
— Ваша слабость состоит в том, — заметил Вулф, — что если вы не можете доказать свою правоту, а вы, конечно, не можете, то и я не смогу доказать, что вы заблуждаетесь.
— О, нет, вы смогли бы. Но не станете этого делать!
— Я бы с удовольствием опроверг ваши слова. Ну как?
Кремер подался вперёд.
— Тогда ответьте мне. Если бы Синтия Браун не описала миссис Карлайл, как в таком случае вы выбрали её адресатом записки?
Вулф пожал плечами.
— Я уже говорил вам, что это был простой расчёт. Я пришёл к выводу, что убийца находился среди тех, кто оставался в доме до тех пор, пока тело не было обнаружено. Мой вывод требовал проверки. Если бы в ответ на записку Гудвина не последовало телефонного звонка, это означало бы, что расчёт неверен, и мне пришлось бы…
— Да, но почему она?
— Оставались всего две женщины. Очевидно, миссис Орвин не могла быть убийцей: с таким телосложением ей трудно подделываться под мужчину. Кроме того, она вдова, а, вероятнее всего, Дорис Хаттен была убита ревнивой женой, которая…
— Но почему женщиной! Почему не мужчиной?
— Ах, это! — Вулф взял бокал с пивом и выпил его ещё медленнее, чем обычно. Он явно получал удовольствие от беседы. — Я сказал вам в столовой, — Вулф поднял палец, — что мне в голову пришла одна мысль и что мне хотелось обдумать её. Потом я охотно поделился бы ею с вами, не поступи вы так недоброжелательно и безответственно, приказав опечатать мой кабинет. Это заставило меня усомниться в том, что вы способны правильно воспринять мой совет, поэтому я решил действовать сам.
— А пришла мне в голову всего-навсего мысль обратить внимание на одно обстоятельство: ведь мисс Браун сказала Гудвину, что она не узнала бы «его», если бы на нём не было шляпы! Естественно, на протяжении всего разговора она употребляла мужское местоимение, потому что в квартиру Дорис Хаттен в тот день в октябре заходил именно мужчина, и он остался в её памяти как мужчина. Но мисс Браун увидела его в моей оранжерее — однако на мужчинах не было шляп! Они оставили их внизу. Кроме того, я сам был в зале и видел, что почти все женщины были в шляпах!
Вулф развел руками.
— Следовательно, это была женщина.
Кремер не сводил глаз с Вулфа.
— Я не верю этому, — решительно сказал он.
— У вас есть запись рассказа Гудвина об их беседе.
— И все равно я не могу поверить.
— Есть и другие доводы. — Вулф загнул палец. — Ну, например… Убийца Дорис Хаттен имел свой ключ от её квартиры. И наверняка её содержатель, который с такой предусмотрительностью избегал разоблачения, не появился бы так неожиданно из-за боязни наткнуться на посторонних. А кто ещё мог иметь возможность изготовить дубликат с ключа, если не ревнивая жена?
— Говорите что угодно. Я отказываюсь верить вам.
Ну, что же, думал я про себя, заметив на лице Вулфа самодовольную улыбку и на сей раз одобрив её, у Кремера был выбор, верить ему или нет.
Что касается меня, то у меня выбора не было.