– Я… э-э… приготовила одну песню, это…
– А ты предупредила госпожу Надмену? Она знает мелодию?
– Э-э… вообще-то, мой номер исполняется без аккомпанемента, это такая…
– Так это народная песня?
Во мраке зашептались. Кто-то тихонько засмеялся.
– Ну что ж… Пердита, если не ошибаюсь? Мы внимательно слушаем.
Судорожно выдохнув, Агнесса запела «Песню про ежика». И примерно к слову этак седьмому поняла, что совершила большую ошибку. Такую песню надо петь в таверне, где на тебя бросают плотоядные взгляды и где слушатели громко сдвигают кружки в такт. А эта огромная сверкающая пустота буквально засасывала ее голос, заставляла его дрожать и взлетать на несвойственную ему визгливую высоту.
В конце третьего куплета Агнесса замолчала. Она почувствовала, что краснеет – начиная примерно с коленок. Площадь предстояло покрыть немалую, поэтому красноте потребуется некоторое время, чтобы добраться до лица, зато потом вся Агнесса, с ног до головы, станет приятного клубничного оттенка.
До нее донеслось приглушенное шушуканье. Вроде бы прозвучала какая-то ремарка насчет тембра, а потом кто-то сказал: «Зато внушительно». Последнее высказывание ее вовсе не удивило. Агнесса знала, что и в самом деле сложена внушительно. Под стать зданию Оперы. Нельзя сказать, чтобы она особо гордилась этим.
Затем тишину разорвал громкий вопрос:
– Судя по всему, милочка, пению ты нигде не училась. Я прав?
– Не училась, – подтвердила Агнесса.
Это целиком и полностью соответствовало действительности. Единственной стоящей упоминания певицей Ланкра была нянюшка Ягг, которая применяла к песням чисто баллистический подход. Это когда нацеливаешься голосом в конец куплета, а дальше бьешь из всех орудий.
В зале снова зашушукались.
– А теперь, милочка, продемонстрируй нам парочку гамм.
Краснота уже добралась до груди. Подобно грозе, она поднималась вверх по крутым склонам…
– Парочку гамм?
Опять шушуканье. Приглушенный смешок.
– До-ре-ми? Слышала о таком, милочка? Начинаем с самого низа. Ля-ля-ля?
– О да, конечно.
Не обращая внимания на армию смущения, успешно штурмующую ее шею, Агнесса взяла как можно более низкую ноту и, подобно нянюшке, вдарила из всех орудий.
Концентрируясь на нотах, она флегматично протаранивала себе путь от уровня моря к горным вершинам. И она не замечала ничего – ни того, что стул, вибрируя, запрыгал по сцене (это было вначале), ни того, что где-то неподалеку лопнул стакан (это уже ближе к концу), а со стропил в оркестровую яму свалилась парочка летучих мышей.
Наконец Агнесса замолкла. Раздался глухой стук – это брякнулась еще одна мышь, – после чего воцарилась тишина, нарушаемая лишь негромким потрескиванием стекла.
– Это… это весь твой диапазон, милочка? – вопросила большая пустота.
В проходах замелькали изумленные лица.
– Нет.
– Нет?
– Если я беру выше, люди начинают падать в обморок, – ответила Агнесса. – А если ниже… Говорят, это очень неприятно.
Шу-шу-шу. Шу-ШУ-шу.
– Назад!
– Э-э… может, ты?..
– А еще я умею петь сама с собой терциями. Нянюшка Ягг говорит, такое не всякий может.
– Прошу прощения, сама с собой – это как?
– Ну, вроде… До-Ми. Одновременно.
Шу-шу-шу, шу-шу-шу.
– Продемонстрируй-ка, милочка.
– Лаааааа!
Слушатели, скопившиеся по обеим сторонам сцены, возбужденно переговаривались.
Шу-шу-шу, шу-шу-шу.
Затем голос из темноты произнес:
– Ну что же, относительно направленности твоего голоса…
– Это я тоже могу, – перебила Агнесса. Происходящее уже начало ей надоедать. – Куда вы хотите, чтобы я его направила?
– Что-что? Да нет, я имел в виду…
Агнесса скрипнула зубами. Она знала, что талантлива, ничуть в этом не сомневалась. Ну, сейчас она им покажет…
– Туда!
– Сюда!
– Вперед!
Это не так уж и сложно, подумала она. Бродячие артисты частенько демонстрируют подобные номера: берут деревянную куклу и заставляют ее говорить. Но кукла обязательно должна быть рядом: на далеких расстояниях этот фокус не работает, зритель сразу тебя раскусит. То есть считается, что на расстоянии этот фокус не работает.
Теперь, когда ее глаза несколько привыкли к темноте, Агнесса увидела, как слушатели в растерянности завертелись на своих местах.
– Прошу прощения, милочка, как-как тебя зовут? – Голос, в котором прежде сквозили нотки снисхождения, теперь звучал несколько неуверенно.
– Аг… Пер… Пердита, – произнесла Агнесса. – Пердита Нитт. То есть Пердита Икс Нитт.