— Сапфиры подходят к твоим глазам.
— Так же и сказала Лана, — говорю я с улыбкой, но он продолжает смотреть на меня как-то странно, поэтому я начинаю лепетать:
— Лана говорит, что на самом деле бриллианты не являются более ценными по сравнению с другими камнями. Их также много, как аметистов и по идеи они должны стоить одинаково. Они становятся такими дорогими, потому что их продажа жестко контролируются, — я закрываю свой рот, потому что раньше я никогда не журчала, как ручеек.
— Умница Лана. Она абсолютно права. Это странный парадокс этого мира — на вещи, являющимися по-настоящему редкими искусственно удерживают низкую цену, а вещи, которые не так уж и редки — цена безумно завышена. Только редкие цветные бриллианты и больших размеров стоят дорого. Другие же не имеют большей ценности, чем полудрагоценные другие камни.
Приподняв меня за плечи, он поднимает меня вверх и вдруг я оказываюсь, лежащей на спине, где раньше были его ноги.
— Вау! Ты быстрый, — говорю я смеясь.
— Ты еще ничего не видела, малышка, — отвечает он.
6.
— Оденься сексуально, — говорит он мне по телефону.
Поэтому я одеваю белые шорты, которые купила в Таиланде, черные сапоги и красный топ. Когда я открываю дверь он свистит, сканируя взглядом мое тело.
— Ты попала прямо в точку — сексуально, — говорит он.
— Он еще жив?
Он хмыкает в ответ.
— Почти. Но будет сегодня вечером.
Я хихикаю.
— Хорошо, я люблю жесткие игрушки.
Он берет мою руку и кладет на свою промежность — уже твердый, как доска.
— Хорош, — с одобрением говорю я.
— Лучший.
Он дотрагивается до моих волос.
— Что это за цвет?
— Чирок (сине-зеленый цвет, больше к бирюзовому).
— Чирок, — мягко повторяет он. — Ты единственная девушка, которую я знаю, кто имеет волосы цвета чирок, — в уголках его глаз появляются морщинки. — Ты очень и очень уникальна, Билли.
Внутри у меня разливается тепло от приятного комплимента.
— Ты тоже очень уникальный.
Он смеется.
— Это уязвляет?
— Что?
— Брошенный маленький комплимент?
— Вовсе нет. Я очень хорошая лгунья, — с ухмылкой отвечаю я, глядя на него.
Широко улыбается в ответ, и в его глазах появляется что-то мягкое похожее на то, как родители смотрят на своего ребенка. Снисходительно. С гордостью. Он смущает меня.
— Идем? — спрашиваю я, пожимая плечами, накрытыми легким пальто.
Он ведет меня в сказочно экстравагантный тайный кабаре-клуб в Олдвиче, называющимся «Voltaire». Набор неоновых ламп направлен вниз, спускаясь каждый наш шаг светится бирюзовым светом от ламп, встроенных в пол.
— «Voltaire», — говорит он, — раньше был общественным туалетом.
— Великолепно. Ты ведешь меня в общественный туалет на наше первое свидание — очень нетрадиционно.
Огромный вышибала у дверей трясет руку Джерона и открывает ярко-синие двери.
Может он когда-то и был общественным туалетом, но сейчас он похож на декадентскую расточительность, слишком открытую, до неприличия. Здесь нет яркого света, отражающегося от блестящих поверхностей, туристов и кашемировых свитеров вы вообще не увидите. Здесь есть великолепные падшие ангелы (официантки и персонал бара с крыльями), которые вьются, обслуживая изощренных странных посетителей.
Здесь присутствует провокационная необычная атмосфера.
— Хорошо сделано. Это на самом деле, идеальное место для тайной любовной связи, — говорю я с улыбкой.
Он улыбается в ответ, и мое сердце тает от его улыбки.
— Это место мне всегда напоминает кадры из фильма про Берлин — подпольные клубы тридцатых годов.
— Мне нравится, — отвечаю я, сжимая его руку.
— Я заказал столик, но давай сначала выпьем в баре.
Джерон заказывает себе коктейль из шампанского, я же жидкость, которая называется «Командное слово – Вольтера». Это несомненно сильно, при первом же глотке все звуки отходят на второй план, и почти мгновенно начинает гудеть голова. Я облизываю губы и сажусь на барный стул напротив Джерона нога на ногу. Его глаза опускаются к моим бедрам.
— Итак, — произношу я, дожидаясь, пока он посмотрит мне в глаза. — Чем сегодня вечером занимается Эбени?
— Понятия не имею, — небрежно отвечает он, пожимая плечами.
— Ты... гм... не беспокоишься о ней?
Он взирает на меня, и вдруг все вокруг куда-то пропадает, и мне кажется, словно его глаза, светящиеся фиолетовым в красных огнями бара, проникают в меня со сверхъестественной проницательностью. Словно он заглядывает мне прямо в душу. Этот момент длится недолго, но он такой невероятный и поразительный, что вызывает у меня полное замешательство на несколько секунд. Однако, когда он говорит его голос звучит весело и приветливо.