И снова мне предстоял нелегкий выбор: сказать им, чтобы заперли девчонку, пока мы не отойдем подальше, или убедить, что ведьму остановит лишь смерть.
Кузнец заерзал массивным задом по скамье.
— Что тут думать? «Ворожеи не оставляй в живых».[12] Будто у нас есть выбор! Мы должны убить ее. Это единственный способ снять порчу с Гюнтера и спасти остальных.
Деревенские молча переваривали услышанное, но никто, даже трактирщица, не возразил.
— Только нужно позаботиться, чтобы она не прокляла нас, когда будет подыхать, — сказал трактирщик.
Гюнтер кивнул.
— И чтобы ее дух не вылез из могилы.
— Сначала поймайте рыбку, а там уж спорьте, как ее зажарить, — фыркнула трактирщица.
— Свяжем ее, заткнем рот кляпом и запрем в церкви, — деловитым тоном вмешался трактирщик, очевидно решивший взять командование на себя. — Церковь — место святое, оттуда не выберется. Затем созовем сход и решим, как с ней поступить.
Пора бежать отсюда — подробностей мне не вынести.
— Пойду я, пока меня не хватились. Так, значит, сегодня?
Деревенские закивали.
— Ты уж присмотри за тем, чтобы нам не помешали, камлот, — напомнил Гюнтер. — По всему видать, те двое, твои приятели, неплохо управляются с дубинками. Неохота мне потом ходить с проломленной башкой.
— Если все будет в порядке, я зажгу огонь у подножия креста.
— Ладно, дождемся твоего сигнала.
Подмешать маковый отвар во второй раз оказалось не так-то просто. Наригорм наверняка следила за мной. Вряд ли мне удалось бы капнуть несколько капель в общий котел, а в миски похлебку всегда разливала Адела. Пришлось пойти на хитрость. Легкий щипок за нежную детскую ножку — и Адела кинулась успокаивать Карвина, благодарная, что кто-то другой вызвался разлить по мискам еду. После дня, проведенного на охоте, Осмонд и Родриго жадно набросились на похлебку. Наригорм приняла угощение из моих рук, но на пути к своему месту споткнулась и выплеснула содержимое миски на траву.
— Не беда, давай еще налью!
Наригорм ласково улыбнулась.
— Сиди, камлот, я сама.
Ничего у меня не вышло. Неужто Наригорм поняла, что прошлой ночью ее подпоили?
Пока Адела успокаивала Карвина, все успело остыть. Недолго думая, она вылила миску в котел и села дожидаться, когда похлебка подогреется.
Неважно, главное, что уснут Осмонд и Родриго, а с Аделой я как-нибудь справлюсь. Возможно, чтобы заснуть мертвым сном, ей хватит того, что было в миске? По-настоящему меня тревожила Наригорм.
Вскоре Осмонда и Родриго начало неудержимо клонить ко сну. Осмонд обрадовался моему предложению постоять на часах вместо него и провалился в сон, не успев пробормотать слова благодарности. Один за другим все засыпали. Не ложилась только Наригорм. Она сидела напротив меня, спиной к болотам, в свете костра ее глаза поблескивали, а волосы, раздуваемые ветром, танцевали, словно язычки пламени.
Мне оставалось прислонить фонарь к кресту и ждать. Ночь выдалась ветреная и холодная. Может быть, Гюнтер прав и Наригорм способна вызывать бурю, просто тряхнув волосами? Ночью, на пронизывающем ветру, мне меньше всего хотелось, чтобы моя ложь обернулась правдой.
Наригорм поджидала меня у костра.
— Зачем ты выставил фонарь у креста? Думаешь, крест спасет тебя от волка?
Пришлось кивнуть — голос мне не повиновался. Уши пытались различить в завываниях ветра плеск весел. Его порывы задували пламя костра.
— Вчера ты что-то подложил мне в миску.
Молчание.
— Почему не отвечаешь? Думал, если я усну, волк не придет? Ничего, зато сегодня ты его услышишь! — В голосе Наригорм звучало торжество. — Как и остальные, хоть ты и подмешал им чего-то в похлебку. Сигнус слышал лебедей во сне, а это еще хуже. Во сне волчица может прийти и что-нибудь тебе сделать.
— А ты-то зачем это делаешь, Наригорм?
— Могу и делаю.
Ночь выдалась безлунная — тяжелые облака низко висели над нашими головами. Бледный свет фонаря рассеивал темноту не дальше чем на длину вытянутой руки. Увидят ли они нас?
— Ты уже говорила о Морриган. Твоя Морриган — древняя и жестокая богиня. Ты делаешь это, чтобы ей угодить?
Мне хотелось отвлечь девчонку разговором, но Наригорм не слушала.
Она вытащила руны и бросила перед собой. В середине круга что-то белело. Несколько перевязанных белой ниткой жестких волосин, которым предстояло сыграть перед доверчивыми покупателями роль прядки из бороды святой Ункумберы! Перевязанных моей рукой! Несколько таких же волосков были когда-то подарены слепой новобрачной. Внутри похолодело. Почему, решив раскинуть руны на меня, Наригорм выбрала именно эту вещь? Неужели догадалась о ее значении? Господи, только не это! Она открыла первую руну.