Родриго потупился с гримасой притворного стыда.
— Ты видишь перед собою жалкого труса. Я не люблю причинять боль себе и другим, даже ради спасения души. А ты, камлот? Наденешь белый колпак?
Моя рука потянулась к шраму.
— Мне думается, когда Господь хочет покарать своих детей, Он вполне в силах сам поднять бич.
Флагелланты не появились. Мы, англичане, иные. Нам чужды страсти других народов. В наших жилах не кровь, а дождь. Впрочем, хотя англичане не ударились в самоистязания, они нашли другие способы умилосердить небеса и отвратить гнев Божий. И кто скажет, что способы эти были менее мучительны для своих жертв?
Погода стояла несвадебная — не о такой мечтают невесты, но и в самой церемонии не было ничего от романтических грез. День выдался не просто дождливый, а промозглый. Ветер гулял по улицам Вулстона, но жители разоделись по-праздничному, что для девушек означало самые тонкие, самые открытые наряды. Их матери суетились, решая, где вешать гирлянды и как готовить еду. Мужчины расставляли среди надгробий навесы, столы и скамейки, катили по кладбищу бочонки с элем, наступая даже на свежие могилы. Казалось, все настолько увлечены приготовлениями, что забыли главную причину этого всеобщего помешательства. Что ж, когда безумие повсюду, оно становится нормой, и нам ли было роптать? Ведь на свадьбах всегда вдоволь еды и доброго эля.
Говорят, обычай справлять свадьбы калек очень древний. Возможно, он восходит к тем временам, когда люди еще не были христианами. Считается, что если поженить двух калек на кладбище за счет всей деревни, то это отвратит Господень гнев и моровое поветрие обойдет селение стороной. Чтобы колдовство сработало, каждый должен что-нибудь пожертвовать на свадьбу. И все волей-неволей жертвовали; хотя Вулстон и стоит под холмом Белой Лошади, жители нутром чуяли, что старая коняга не спасет от новой беды.
Появление Родриго и Жофре расценили как знак Божий. Кто, как ни Господь, привел сюда музыкантов как раз в нужный день? Те, кто во всем ищет Промысел, обычно находят его даже в том, что больше напоминает происки дьявола.
Молодые сидели под навесом в чистой, хоть и небогатой одежде, украшенные венками из вечнозеленых растений, колосьев и плодов, как будто селяне не могли решить, справляют они свадьбу или праздник жатвы. Обручальное кольцо было из олова, брачный кубок одолжил на время кто-то из соседей, невеста сидела босая. Впрочем, многие молодые пары начинали семейную жизнь с меньшего и все равно считали, что их свадьба — самая лучшая. Любовь преображает все. Однако между этими двумя не было любви.
Жениху, вероятно, не исполнилось и двадцати. Левая рука висела, как плеть, нога волочилась при ходьбе — он то ли шаркал, то ли прыгал, опираясь на костыль. Кособокое тело с трудом удерживало огромную, как у младенца-переростка, голову. Несчастный урод силился говорить, но никто не понимал его мычания. Привычный к пинкам и угрозам, он млел от улыбок и рукопожатий, не забывая жадно есть и пить. Эль тек из его набитого рта на подбородок и на рубаху. Видимо, бедняга никогда не видел такого угощения и не надеялся увидеть вновь.
Невеста не улыбалась. Она сидела неподвижно, где посадили, поводя незрячими глазами из стороны в сторону. Трудно было угадать ее возраст. От вечного недоедания тело истаяло и съежилось. Как ни старались женщины расчесать ее жидкие волосы, им не удалось скрыть золотушные болячки на голове. Пальцы, тощие, с распухшими суставами, скрючились так, что уже не разгибались.
«Подружки», исполнив свои обязанности, разбежались целоваться с кавалерами. Невеста, брошенная всеми, не притронулась ни к еде, ни к питью, словно давно привыкла, что такая роскошь не про нее. Пришлось старому камлоту сесть рядом, оторвать ножку от жареного гуся и прижать к холодным, безжизненным рукам. Женщина полуобернулась ко мне и благодарно кивнула. По крайней мере, слепая не отшатнулась при виде моего шрама. Удерживая гусиную ногу между двумя скрюченными кулаками, она поднесла ее к лицу и понюхала, прежде чем откусить. В отличие от жениха она ела медленно, словно растягивая удовольствие.
— Смотри, как бы тебя не выбрали следующим женихом! — процедил мне в ухо Зофиил.
— Камлот — не калека! — вскипел Родриго.
— Это еще как сказать. — Зофиил перегнулся через мое плечо, чтобы наколоть ножом ломтик сочной баранины. — Один глаз он уже потерял и сам, сдается, не помнит, когда и как. Если потеряет и второй, будет женишок, что надо. А то с нынешним мором калек на все деревни не хватит.
Родриго сжал кулаки. Надо было скорее обратить все в шутку.
— Дай-то бог, а то как еще старичине вроде меня побаловаться с бабенкой?