К ужину Жофре не вернулся. Никто из нас не видел его в течение дня. Зофиил заявил, что раз Жофре не внес в общий котел даже ощипанного воробья, то и ужин ему оставлять не надо. Ни Родриго, ни сердобольная Адела не осмелились возражать. К тому же мы так оголодали, что у нас не хватило бы воли удержаться и не съесть долю Жофре.
К ночи похолодало. Забив жаровню дровами, мы сгрудились вокруг. Подмокшие сучья давали больше дыма, чем жара. С наступлением ночи река возвысила голос. Иногда мы слышали, как ветки или другой мусор, который нес поток, царапают фундамент. Когда основание часовни с грохотом задевали камни побольше, казалось, будто громадный зверь вгрызается в стены, силясь прорваться внутрь.
Мы уже приготовились провести в часовне еще одну промозглую ночь, когда раздался знакомый звук. Как бы часто вы ни слышали волчий вой, по коже всякий раз бежит холодок, а сердце уходит в пятки. Адела вскрикнула, Зофиил и Родриго вскочили.
— Дверь на замке? — резко бросил Зофиил. — Никто не выходил после того, как я ее запер?
Он подозрительно огляделся, словно кто-то из нас замышлял тайком от него впустить волка в часовню.
— Снаружи Жофре, — сказал Родриго. — Что, если он как раз возвращается сюда? Вой раздается с той стороны реки. Сможет ли Жофре в одиночку выстоять против волка?
— Ты прав, пьяному нелегко справиться со зверем, — ухмыльнулся Зофиил. — Когда наш юный друг надерется, ему не отбиться даже от кролика, замыслившего грабеж!
Казалось, мысль эта доставила Зофиилу изрядное удовольствие.
— Значит, ты пойдешь со мной искать его?
Неужели Родриго хоть на миг мог поверить, что Зофиил ответит согласием?
— Ты всерьез думаешь, что я пожертвую ночным сном ради пьянчуги и содомита? Да я только обрадуюсь, если его сожрут волки!
Руки Зофиила заметно дрожали. Подозреваю, что виной тому был не только гнев и отвращение к Жофре, но и страх оказаться за стенами часовни, где во тьме рыскал зверь.
Вой раздался снова. Мы замерли. Адела съежилась, со страхом поглядывая вверх, словно зверь мог запрыгнуть в окно. Осмонд крепко обнял жену. На сей раз даже он не стал бы утверждать, что воет собака.
— Волки охраняют тропы мертвых, — раздался голос Наригорм.
Внутри у меня похолодело. Наригорм свернулась калачиком на самой границе света от жаровни. Тело и лицо оставались в тени, а руки, освещенные огнем, перебирали руны. Перед девочкой лежали не все они, а только три, и ничего больше: ни ракушек, ни трав, ни перышек. Мне не раз доводилось наблюдать, как Наригорм гадает по рунам, — три руны означали вопрос. Простой вопрос, ответ на который может оказаться не таким уж простым. Интересно, волк был вопросом или ответом?
Зофиил пересек крипту, наклонился и схватил девочку за руку.
— Что это значит? — спросил он пугающе спокойно.
Наригорм подняла голову. Двойное пламя отражалось в зрачках, словно огонь во льду.
— Волки приносят домой души умерших, как бы далеко те ни умерли.
Сигнус беспокойно повел плечами.
— Я слыхал о таком. Мать не раз рассказывала мне, что души умерших путешествуют по древним тропам в дома своих предков. Волки охраняют тропы, защищая души от демонов и ведьм, которые хотят сбить души с пути. Ты об этом, Наригорм?
Девочка молчала, продолжая смотреть на Зофиила снизу вверх. Некоторое время они безмолвно рассматривали друг друга. Зофиил первым отвел глаза. Он уронил руку Наригорм, словно его что-то укусило, и резко повернулся на каблуках.
С нас словно спало заклятие. Родриго потянулся к плащу.
— Я иду искать Жофре.
Чтобы подняться с пола, мне пришлось опереться на посох.
— Я с тобой, Родриго. В драке от меня мало проку, но вдвоем безопаснее. Волки нападают только на одиноких путников. Кто с нами?
Осмонд уставился в пол, старательно избегая моего взгляда.
Ночь выдалась ясная и морозная. Яркие звезды утопали в черноте небес. Круглая, еще не полная луна (полнолуние должно было наступить только завтра) заливала мост мутноватым светом. Река с грохотом катила под нами темные воды. Лунный свет вспыхивал на поверхности воды, словно чешуя громадной рыбины.
Сразу за мостом дорога сворачивала во тьму и дальше петляла между пней до самого города.
Перед собой Родриго нес фонарь, как предписывает закон тем смельчакам или глупцам, что осмеливаются выйти из дому в глухую полночь. Фонарь свидетельствовал о честности наших намерений. Честному человеку, гласил закон, незачем скрывать свои цели и облик. О тех, в чьи намерения не входило обнаруживать свое присутствие (что позволяло им безнаказанно выслеживать и грабить путешественников с фонарями), закон умалчивал. Выходило, что никто не может защитить честных обывателей от закона. Впрочем, волка мы боялись больше, чем лихих людей, поэтому фонарь был весьма кстати. Сигнус храбро присоединился к нам, и втроем мы зашагали к городу, тревожно вглядываясь в придорожные кусты, где метались тени и шуршали замерзшие ветки. Внезапно Родриго встал как вкопанный.
— Впереди, — прошипел он.
В свете фонаря прямо у земли сверкнули огоньки глаз. Мгновение они оставались неподвижными, затем пропали. Мелькнул рыжий лисий хвост — мы облегченно вздохнули и продолжили путь.
Вечерние колокола отзвонили с час назад, а мы так и не встретили Жофре. Крутая насыпь с покосившейся плетеной изгородью наверху обозначала городскую границу. Если изгородь и могла служить защитой, то лишь от старцев вроде меня, неспособных перелезть через плетень. Городишко явно не мог позволить себе настоящую крепостную стену. Как и следовало ожидать, калитка для повозок в деревянных воротах оказалась плотно заперта.
Стук посоха разбудил охранника. Зарешеченное оконце в двери отворилось.
— Чего надо? — рявкнул сторож.
— Нам нужен юноша.
— Каждому свое.
Мы пропустили замечание сторожа мимо ушей.
— Юноша — подмастерье, его разыскивает мастер. За этими негодниками нужен глаз да глаз, проглядишь — так и норовят ухлестнуть за какой-нибудь юбкой. Впустишь нас?
— На ночь ворота запираются.
— Тем более! Стоит нашему молодцу пропустить лишнюю кружку, с ним совсем нет сладу: будет тревожить сон честных горожан, приставать к их дочерям, крушить все вокруг! Зачем тебе лишние хлопоты? Впусти нас, и мы уведем его из города от греха подальше.
Сторож задумался.
— Вот тебе за труды.
Последний аргумент убедил упрямца. Маленькая калитка в двери отворилась.
Впрочем, когда мы описали Жофре, сторож только пожал плечами, торопясь вернуться к теплу очага. Он заступил на пост после вечерних колоколов — к тому времени Жофре наверняка успел миновать городские ворота.
Мы обошли три главные улицы, но безуспешно.
В желто-оранжевом свете факелов город выглядел еще жальче, чем при свете дня. В большинстве домов свечей не жгли, лишь кое-где в щелях ставен поблескивали огоньки. На улицах, несмотря на поздний час, было людно: то и дело из дверей трактиров вываливались подвыпившие горожане. Везучие приземлялись в грязь задом, невезучие плюхались лицом. Из темных переулков раздавались пронзительные вопли и хохот.
Мы поравнялись с «Красным драконом». Из дверей ярко освещенного трактира доносились взрывы хриплого хохота. Как ни бедны были здешние обитатели, немалое число горожан, несмотря на слухи о чуме, а возможно, и назло им, собирались на славу отметить эти Святки.
Дверь распахнулась, и служанка с размаху выплеснула в переулок ведро помоев. Мы еле успели отпрыгнуть.
— Разуй глаза, девчонка!