По окончании рассказа, Мариус лишь покачал головой и произнес:
— Может для тебя и лучше было бы отсидеться в Доме скорби, подальше от всех этих вампиров и демонов.
— Не скрою, я и сам задумывался об этом. Но не могу, Мариус, понимаешь, не такой я полуэльф.
— Знаешь, — помолчав, произнес Мариус, — от фон Геллена я тебя прикрою, твоим новым друзьям из дома напротив это и не нужно. Они перебили людей Фитца и скрылись в неизвестном направлении. — Он поднялся. — Можешь, им передать, что этот дом теперь будет неприкосновенен для всех, именем кайзера. К слову, все комнаты этого этажа свободны, а новую кровать тебе завтра привезут.
Он двинулся к двери, на пороге внезапно остановился, повернулся ко мне и спросил:
— А этот трюк с ножками ты сам придумал или узнал от кого?
— Не помню уже, — пожал плечами я и сам задал интересовавший меня вопрос: — А как фон Геллен узнал о нас?
— Очень просто, — усмехнулся Мариус. — Ты думаешь, его люди ничего не заподозрили, когда сразу по возвращении свежеиспеченного императорского исполнителя у него на квартире собираются подозрительные личности — охотники на вампиров, сами вампиры и даже данпил, а после вся эта веселая компания селится в доме напротив.
Он усмехнулся и вышел.
Дворец кардинала Билефельце его высокопреосвященства Карла Либерра был не то, чтобы бедно украшен, он был выдержан в достаточно скромных тонах, но лепнина на Господни темы была сработана настоящими мастерами. Конечно, кто же откажется работать по приглашению первого клирика империи. Тем более, что строился он в те времена, когда за такой отказ можно было и на костер загреметь. Я прошел мимо молчаливых стражей из ордена Святого Креста и двинулся прямиком по направлению к кабинету кардинала. Естественно, меня перехватили почти на самой середине обширного холла дворца. Ко мне подошел суетливый клирик в чистой рясе и попросил отойти в сторону, чтобы поговорить, не мешая остальным.
— Что же за дело привело тебя, сын мой? — поинтересовался он.
— У меня весьма срочное дело к его высокопреосвященству, отче, — ответил я. — И изложить его я могу лишь ему одному.
— Но ты понимаешь, сын мой, что его высокопреосвященство весьма занятой человек, — голос клирика прямо-таки источал сочувствие, непонятно правда ко мне или же к кардиналу.
— Отче, — выложил я последний козырь, — я из службы императорских исполнителей, вот мои документы. — Я протянул ему бумаги, полученные в ведомстве Мариуса. — Поэтому я настаиваю на личной аудиенции у его высокопреосвященства. Мое дело не терпит никаких отлагательств, отче.
Клирик долго и внимательно изучал бумаги, потом вернул их мне и кивнул.
— Я провожу тебя, сын мой, — сказал он, — но тебе придется подождать определенное время. Как я говорил, его высокопреосвященство весьма занятой человек.
Похоже, так оно и было, потому что в приемной я просидел не меньше двух часов, любуясь на красивую потолочную роспись и небольшие витражи, украшавшие окна. Все они изображали сцены на различные религиозные темы. Спустя это время, из кабинета кардинала вышел не кто иной, как наш министр внутренних дел и вид у него был такой, какой бывает у нашкодившего ребенка после порки. Я поднялся и с тяжелой душой вошел в кабинет, у меня не было никакой определенной стратегии поведения и разговора. И от этого легче не становилось.
Кабинет был небольшой и словно пропитанный Господним духом, как, собственно, и положено кабинету первого клирика одной из мощнейших империй нашего мира. За столом, укрытым толстым слоем разложенных во множество стопок бумаг, сидел Карл Либерр собственной персоной, а не поодаль стоял знакомый мне отлично знакомый мне отец Майнц. Стараясь не обращать внимания на ледяной взгляд своего старого недруга, я подошел к кардиналу и склонил голову под благословение. Его высокопреосвященство сотворил знак Господен и велел мне подняться.
— Так что же за архиважное дело привело тебя, сын мой, ко мне? — поинтересовался кардинал.
— Дело в том, — начал я, — что в нашу столицу несколько дней назад прибыл Патриарх вампирского клана Тзимицу. Он все еще пребывает в состоянии вампирской летаргии, который они называют торпор, и пока не опасен, однако весьма скоро он проснется и тогда…
— Не стоит продолжать, — кивнул кардинал, — последствия я вполне представляю. Однако хотелось бы узнать, сын мой, откуда тебе стало известно об этом?
Взгляд отца Майнца так и говорил мне: как ты вывернешься теперь, мерзкий еретик?