– Алессандро Лоредан, вы обвиняетесь в убийстве капитана Эмиля Ложьера, – произнес Раф. – Что вы можете заявить по этому поводу?
– Я, разумеется, не виновен. – Лоредан утомленно зевнул. – Я не убийца.
– У нас есть свидетели, которые видели, как вы вонзили нож в его жизненно важные органы, – сказал Раф. – Хотите ли вы, чтобы я прочел их показания?
– Вы, Леопарди, солдат, – сказал Лоредан, пожав плечами. – Вы прекрасно знаете, что насадить врага во время войны на свой штык не считается преступлением. Это неприятно, подло, но это не убийство. И еще. Если ваше описание случившегося служит вашим революционным целям, то пусть будет так.
– Обвиняемый признает себя виновным, – продиктовал один из офицеров секретарю, который сидел в углу и вел протокол.
– Венеция и Франция не были в состоянии войны, – напомнил заключенному Раф.
– Считаете, что не были? Значит, нейтральное государство не вправе защищать свои границы от нападения недружественной державы? Я признаю свои ошибки. Я, по-видимому, действовал по недоразумению.
– Вы действовали, не получив разрешения вашего собственного правительства, – сурово заметил Раф. Его раздражало невозмутимое хладнокровие Лоредана. – У нашего трибунала нет иного выбора, – продолжил он, – как признать вас виновным и приговорить к смерти. Вы будете казнены через неделю выделенным для расстрела взводом.
– Я могу вернуться в свою камеру? – спросил Алессандро, ни малейшим движением не нарушив своего хладнокровия. – Весь этот фарс довольно нудная штука.
Раф коротко кивнул стражникам, и те вывели Лоредана через дверь на Мост вздохов.
– Он воспринял это весьма спокойно, – заметил один из французских офицеров.
– Возможно, – заметил другой, – но подобного склада люди всегда падают духом в последний момент. Я видел доставленных на эшафот для казни на гильотине, которые выглядели хладнокровными, или, если хотите, спокойными, вплоть до того момента, когда им надо было опуститься на колени и положить голову на плаху. Вот тогда они начинали плакать и теряли самообладание. Постыдное зрелище. Вот увидите, он сломается.
– Не думаю, – убежденно сказал первый офицер. – Предлагаю небольшое пари. Сто франков?
– Вы что, забыли, что нам не платят уже шесть месяцев? Но, скажем, на стакан вина…
– Приступаем к рассмотрению следующего дела, – устало сказал Раф. – Если, конечно, господа готовы?
– Вполне готовы.
Поздно ночью в камеру Лоредана в «Могилу» пришел Раф.
– Я вас ждал, – проворчал Алессандро, жмурясь на ослепительный свет фонаря Рафа. – Знал, что вы не упустите возможность позлорадствовать.
– А почему бы и нет? Вы же не упустили?
– Желание покаркать над трупом врага следует отнести к человеческим слабостям. – Глаза Алессандро привыкли к свету, и он оглядел камеру. – Не такая уж плохая. Вы предоставили мне ту же самую камеру, в которой находились вы, будучи здешним гостем. Мелкая месть? Так это и есть освобождение! Не могу сказать, что мне нравятся ваши идеи свободы.
– В любом обществе убийцы расплачиваются своей свободой.
– Здесь нет ваших друзей, – насмешливо заметил Алессандро. – Передо мной не надо размахивать революционными флагами. Меня они не впечатляют. Да, я убил человека. Жалею лишь о том, что не имел возможности насадить побольше ваших людей на свою шпагу.
– Господин воображает себя фехтовальщиком? – усмехнулся Раф.
– Притом самым лучшим в стране, не мешало бы знать. И это отнюдь не хвастовство, а сущая правда.
– Хотел бы проверить вашу похвальбу, – сказал Раф. – К сожалению, у нас для этого не будет возможности.
– А почему нет? Небольшая дуэль могла бы внести оживление в нашу ситуацию. Я не в самой лучшей форме – для этого нужна практика, на которую вряд ли можно рассчитывать в тюрьме, но тем не менее я все еще способен победить вас.
Раф побагровел от наглости Алессандро. Тот заметил его гнев и улыбнулся.
– В чем дело? – насмешливо спросил он. – Или вы боитесь, что вас одолеет старик? Но совсем необязательно, чтобы кто-нибудь увидел, как вы окажетесь в дураках. Ведь вы уже давно сражаетесь со мной. Не так ли? Тогда продолжим. Мой ум против вашей молодости. Хотя должен предупредить, что ум неизменно побеждает. Одолеть старого лиса не так-то легко.
– Хотите, чтобы я попался на наживку? – спросил Раф. – Скажем, согласился на дуэль на парапете на краю крыши при лунном свете, когда никто нас не видит. Расчет простой: вы убиваете меня и спасаетесь бегством. Увы, на этот раз я не смогу пойти вам навстречу.
– Жаль, – пожал плечами Алессандро. – Я бы разоружил вас, положил бы к себе поперек колен и хорошо бы выпорол, прежде чем перерезать вам глотку.
– Отложим удовольствие, – ухмыльнулся Раф. – Ну а теперь, Лоредан, у вас есть какая-нибудь последняя просьба? Больше я не приду.
– Вы что-то торопитесь с прощанием. Впереди еще целая неделя. Почему бы вам не нанести свой заключительный визит немного попозже? Ведь вы не в восторге от нынешнего визита? Возможно, через неделю я обнаружу больше страха и буду больше дрожать. Может быть… но сомневаюсь.
– Хотите, чтобы я что-нибудь передал вашей жене? – спросил, слегка усмехнувшись, Раф.
– У меня нет жены, – спокойно ответил Алессандро. – Если вы имеете в виду Фоску, то мне нечего сказать ей после смерти, чего я не говорил бы ей при жизни. Я уверен, что она очень хорошо приспособится к вашему новому режиму. Она всегда была шлюхой. Желаю вам получить от нее побольше радости. Вы оба проститутки и очень хорошо подходите друг другу.
– За эти слова я мог бы вас убить, – глухо произнес Раф.
– Тогда почему не сделаете это? Мне безразлично. Да и ей тоже.
– Вы хотели бы облегчить свои страдания и не думать о том, каково ей в моих объятиях, Лоредан. Теперь она моя, Лоредан. Называйте ее, как вам нравится, но вы знаете, что любящая женщина не шлюха.
– Мужчины, которые посещают одних и тех же шлюх, часто считают, что они их любят, – сказал Алессандро, закрывая глаза, и растянулся на жесткой скамье. – Это придает связи приятный привкус.
Раф схватился за рукоятку шпаги, но казалось, что Алессандро больше не замечает его. Раф вызвал стражника и вышел из камеры. Он будет счастлив, когда Лоредан умрет.