– Нет! – упрямо повторила Фоска. – Я хочу выбраться отсюда. Я оставалась здесь и подчинялась вашим желаниям только потому, что хотела видеть сына. Но вы отобрали его, а меня заперли под замок. Он теперь не мой. Теперь у меня нет ничего, никого в мире. Я не вправе видеться с ним наедине. Вы отравили его сознание, настроив против меня, вы лгали ему. Он вырастет, считая меня порочной, безнравственной и безумной. Именно это вы будете говорить ему. Я хочу уехать. В сумасшедший дом. Я все время думаю о своем отце. Он все-таки был храбрее, чем я считала. Я должна уехать в сумасшедший дом, ибо боюсь умереть.
Какое-то время они сидели неподвижно. Фоска прикрыла лицо руками.
– Я думаю… Меня сейчас вырвет, – прошептала Фоска. Лицо ее приобрело зеленый оттенок. Она покачнулась в кресле. Алессандро подхватил ее. Она потеряла сознание – от выпитого вина и переживаний.
Он опустился на пол па колени и словно убаюкивал ее. Голова ее покоилась на его плече, он прижался щекой к ее волосам.
– О, Фоска, – хрипло пробормотал он, – что мы сделали с нашей жизнью?
Он отнес ее наверх, в ее комнату. Там, полная беспокойства, ждала Эмилия. Увидев Фоску в бессознательном состоянии, она испустила испуганный крик.
– Все в порядке, – невнятно успокоил се Алессандро. – Она слишком много выпила.
– Клянусь вам, я не имела ни малейшего представления о том, что она задумала! Что за сумасшествие… О бедняжка!
Алессандро нежно уложил Фоску в постель.
– Как вы думаете, не следует ли нам послать за врачом? – спросил он.
– За врачом! – фыркнула Эмилия, стащив с Фоски туфли и начав снимать драгоценности. – Она поправится, если пролежит ночь и день в постели. Но что касается ее души… Я обвиняю в этом вас, синьор Лоредан.
– Меня?
– Да, вас! – Ее маленькие черные глазки походили на тлеющие угольки. – Вы не допускали к ней ребенка, относились как к прокаженной. Вы не простили ее и наказывали. Год за годом. И еще называете себя христианином! Даже Христос простил Магдалину. Но вы считали, что вы лучше Бога. Не разговаривали с ней, мешали с грязью. Вы даже не знаете, какую боль приносили ей, на какие поступки подталкивали. А вот я знаю. И удивляюсь, как она не бросилась в канал.
Алессандро не сказал ни слова. Эмилия подумала: «Ну что же, сегодня последняя ночь, которую я проведу под этой крышей. Но я не жалею, что высказалась».
Вместе им удалось раздеть Фоску и надеть на нее чистую ночную сорочку.
– Но как мне вернуть все? – размышлял вслух Алессандро. – Как исправить зло, причиненное мною?
– Попросите ее простить вас. И скажите то, что должны были сказать много лет назад. А именно то, что вы любите ее, – резко произнесла Эмилия.
Алессандро невесело рассмеялся.
– Она этому никогда не поверит. Даже через сто лет. Я… Не получится.
Эмилия пожала плечами, будто желая сказать, что тот, кто обратился к ней за советом, должен следовать ему. Алессандро посмотрел на спящую жену.
– Утром, до того как она проснется, принесите сюда цветы. Заполните ими комнату. Белыми цветами. Только не говорите, кто их прислал.
Лоредан дал Эмилии горсть монет и вышел из комнаты. Он вернулся в танцевальный зал. Слуги устраняли оставшийся после бала бедлам. Последние из нежеланных гостей уже ушли. Маленькие неподвижные черные мавры, стоящие вдоль стен, были увешаны кожурой от фруктов и испачканными салфетками. Пол был завален разбитыми бокалами, остатками кекса и смятыми листовками. В воздухе стояли синеватые клубы застоявшегося табачного дыма.
Алессандро ничего не замечал. Он вспомнил, как Раф Леопарди сказал ему в тот день в «Могиле»: «Вы добьетесь того, что ей станет стыдно. Заставите ее заплатить. Я вас знаю».
На следующее утро Фоска проснулась среди роз и тут же ощутила стыд.
Она помнила, как сидела в библиотеке, громко говорила и наблюдала, как складка на лбу мужа между бровями углублялась, подобно расщелине на земле во время землетрясения. Но Фоска никак не могла вспомнить, что именно она говорила или что произошло после.
Она потянулась в постели и слабо дернула за шнур звонка. Голова раскалывалась, ей было тошно.
Дверь широко распахнулась, и в комнату влетел Паоло.
– Доброе утро, мама! С днем рождения! – Он забрался на кровать и поцеловал ее в щеку. – Ты что, больна? Почему ты так поздно в постели? Уже скоро обед. Хочешь пойти со мной и посмотреть, как я запускаю корабль? – Она заглянула ему за спину. Там не было ни Фра Роберто, ни няни, ни даже Эмилии. Она была наедине со своим сыном.
– Но куда все подевались? – спросила Фоска. – Где Фра Роберто? Почему его нет с тобой? Он знает, Паоло, что ты здесь?
– О да. Он сказал, чтобы я пошел к тебе и поздравил с днем рождения. Ты получила много подарков? Можно я посмотрю?
– Нет. Подарков я не получила, – мягко сказала она. – Вот только эти цветы от друзей. И еще один подарок – ты. О, Паоло!
Паоло покорно вздохнул и позволил ей обнять себя и немного поплакать. Затем он вырвался из ее объятий и настоял, чтобы она тотчас же оделась и пошла играть с ним. Это был настоящий день рождения!
Глава 12
ГАББИАНА
Фоска вытянула шею и перегнулась через перила своей ложи в театре «Фениче».
– Не могу поверить, – удивленно прошептала она. – Ни за что!
Выпорхнувшая на сцену балерина легко пересекла театральные подмостки и бросилась к Гаэтано Вестрису, ведущему танцору континента. Вестрис три раза раскрутил ее так быстро, что фигура балерины превратилась в расплывчатое пятно, а потом резко опустил ее изящное тело, – голова почти коснулась пола. У зрителей перехватило дыхание при виде невероятной грации и отваги, а затем они взорвались бурей искренних аплодисментов. Танцоры на несколько мгновений застыли в этой позе. Потом Вестрис поставил девушку на пол, и, держась за руки, танцовщики подошли к рампе и поблагодарили публику за овацию.
Фоска узнала ее: партнершей Вестриса была Лиа, бездомная бродяжка из гетто, девушка, которая предала их, а потом устроила Рафу побег из «Могилы».
Фоска стиснула кулаки. Кровь бросилась ей в лицо. Однако сидевший рядом с ней Антонио, блаженно не замечавший ее нарастающего гнева, хлопал, как все остальные, и издавал радостные возгласы. Фоска поднялась с места.