– Может, внешне я и похожу на восемнадцатилетнюю, но сил во мне нет, – призналась Фоска. – Вы, мама, выглядите поразительно хорошо. Не меняетесь с годами.
– Легко так говорить, поскольку вы годами меня не навещаете, – проворчала старуха.
– Простите, что я невнимательна к вам, – сказала Фоска виновато. У нее не было ничего общего со свекровью. Ей до чертиков надоели рассказы старой леди о прошлом Венеции. Прошлое мертво, и нет никакого смысла бесконечно ворошить его. Фоска жила настоящим или, может быть, уговаривала себя.
– Как поживает дорогой Паоло? – поинтересовалась Розальба. – Он тоже пренебрегает мною. Весь в родителей!
– Я скажу Фра Роберто, чтобы он заставил его чаще бывать у вас, – пообещала Фоска.
– Не часто, дорогая. От случая к случаю. Частота порождает привычку, а я уже слишком стара, чтобы приобретать новые привычки. Я приучусь часто видеть его и буду разочаровываться, если он не станет приходить. По моему мнению, он очень красивый мальчуган. Гораздо красивей, чем был Алессандро в его возрасте. Вероятно, в нем течет кровь Долфинов. Насколько я помню, твой отец был темноволосый?
– Да, это так.
– Я знала Орио очень хорошо, – сказала склонная к воспоминаниям Розальба. Фоска подавила зевоту и, приложив усилие, приготовилась слушать бесконечный рассказ о давно умерших или о тех, которые, по ее, Фоски, разумению, должны были бы давно умереть. Розальба добрых десять минут разглагольствовала о собранной Орио Долфином коллекции этрусских сокровищ, о его глубоком интересе к ботанике и физиологии и его переводческом таланте. Фоска слышала все это раньше и в подходящие моменты кивала, улыбалась и вставляла соответствующие замечания. Она была занята совсем другими мыслями.
– … и сломили его отнюдь не азартные игры и женщины, – услышала Фоска слова Розальбы.
Фоска очнулась.
– Это неправда! – резко возразила она. – У моего отца никогда не было женщин. Даже после того, как умерла мама!
– Но это все-таки правда. Он просто не допускал, чтобы вы узнали об этом. Юной девушке не пристало знать, чем занимается ее отец. У тела свои потребности и свои соображения. Меня беспокоит, что Алессандро, по-видимому, идет по пути своего тестя. Вот ирония судьбы! После того как он женился на вас и спас от бедности и бесчестья, он теперь истратит все деньги на эту маленькую танцовщицу и в итоге доведет вас до нищеты!
– Не понимаю, о чем вы говорите, – жестко сказала Фоска. – Конечно, мой отец играл в карты. Все знают, что за ним был этот грех. Не мог справиться с собой.
– Он ставил и на карты, и на женщин, – радостно захихикала старуха. – А это проигрышная игра. Не припомню, как ее звали: Марианна? Мариуччи? Его последнюю любовницу. Вульгарная девица. Обобрала его, а когда он впал в нищету, бросила. Я все думаю, не это ли в конце концов разбило его сердце.
Мысли кружились в голове Фоски. Внезапно в ее сознание ворвались незначительные, поблекшие образы прошлого. Женский смех. Неожиданный. Необъяснимый. Приходивший домой очень поздно отец, рассказывающий, что заговорился с другом и потерял чувство времени. Странный сладкий запах, исходивший порой от его сорочек.
– Ты любишь меня, папа?
– Конечно, дорогая. Ты мое единственное любимое существо, моя сладкая, маленькая Фоска. Ты любовь моей жизни.
Воспоминания нахлынули разрозненные, пустяковые. Написанная на розовой бумаге записка в верхнем ящике письменного стола отца, пара сережек в его жилетном кармане. Он сказал, что они предназначены для нее. Неожиданный подарок!.. Звук шагов поздно ночью у двери ее спальни. Она бежит к нему в комнату и видит, что он ушел. Засыпает в слезах в его постели.
– Вы очень бледны, дорогая. Выпьете что-нибудь? – забеспокоилась Розальба.
– Нет, благодарю вас. Со мной все в порядке. Фоска почувствовала, что задыхается. Она ничего не знала, ни о чем даже не подозревала. Он отправил ее в монастырскую школу. Это чуть не разбило ее сердце. А он хотел проводить больше времени со своей любовницей, с той, которая его в конце концов бросила.
– Я поражена, что вы никогда об этом не слышали. – Розальба рылась в груде наваленных на постель предметов, пока не нашла табакерку. В каждую ноздрю она положила добрую порцию табака, вдохнула его и громко чихнула в кружевной носовой платок. – Как хорошо! А теперь об Алессандро. Какая жалость! Я в отчаянии от мысли, что вынуждена буду умереть в женском монастыре, потому что мой сын слишком беден, чтобы держать меня дома.
– Я никак не пойму, о чем вы толкуете, – язвительно сказала Фоска. – Я готова поверить, что у отца была любовница. Для мужчины это вполне естественно, – добавила она отважно.
– Я говорю не об Орио, дорогая. Я имею в виду Алессандро. Его новая пассия беспардонно обирает его. Вы знаете, что он вынужден в третий раз заложить дом, чтобы покрыть расходы на прием английского посла? Слава Богу, есть богатые монастыри. Их поддерживают дворяне и сами получают небольшой доход.
Фоска нетерпеливо передернула плечами.
– Боюсь, я мало интересуюсь делами своего мужа. У него всегда были и есть любовницы. Кто они и сколько он на них тратит, меня не касается.
– Вот здесь вы, девочка, ошибаетесь, – сказала Розальба. – Случай, о котором я вам говорю, вас очень затрагивает. Алессандро тратит на нее колоссальные деньги. Об этом говорит вся Венеция! А мне рассказал Карло и посоветовал немедленно поговорить с Алессандро. Карло очень встревожен. Ведь Алессандро и танцовщица появляются всюду вместе. В «Ридотто», в театрах, даже совершают прогулки под парусом вокруг Лидо! Они ходят вместе за покупками, обедают, танцуют. Он покупает ей дорогие платья, даже предметы обстановки! Античные изделия! Драгоценности! И дорогие вина для ее погреба. Если он не сбавит темпа, то, запомните мои слова, мы окажемся на улице в лохмотьях. Эта маленькая Габбиана хитрая бестия. Я даже удивлена. Обычно он бегает за дурочками, но эта особа знает, что делает. Она намерена разорить его, и она этого добьется.