А снаружи плыла и трепетала тишина. И эта тишина заворожила, подчинила себе, втянув в ловушку. Темнота пожирала меня, перетирала кости и тянула нервы, пространство окутали шорохи и зловещие тени. Я никак не могла найти удобное положение и продолжала наблюдать — иногда краем глаза, испуганно отстранившись, иногда во все глаза, настырно и въедливо. Мне казалось, что если я отвернусь, то тут же что-то случится. Монстры так грызли сознание, что уже почти стали реальными. Вот-вот один из них с грохотом остановит карету и постучит в стекло длинными жилистыми пальцами. Вот-вот обнажит клыки. Вот-вот глухо зарычит.
— Не можешь заснуть?
Я вздрогнула от шёпота и, отвернувшись от окна, встретила голубые глаза. Лукас лежал вполоборота и внимательно меня оглядывал. Помедлив, я покачала головой и приложила палец к губам.
— Они не проснутся. Кажется, Джей очень крепко спит.
Я перевела глаза на Джея, который лежал, свернувшись, словно котёнок, примкнув боком к стенке. Он выглядел так невинно и даже беспомощно, что у меня сжалось сердце. Я вдруг вспомнила, как мы иногда в детстве устраивали ночёвки у меня во дворце вместе с ним и Зои. Тогда Зои ещё не кривила нос при виде него, напротив, она мечтала, что я и Джей однажды будем жить долго и счастливо. Джей же носил маленькие смешные очки, волосы его были всегда взъерошенными, а взгляд — добрым и открытым, без капли презрения и загнанности. Мы весь день смотрели фильмы, ели пирожные и карамельный попкорн, а потом тушили свет и разговаривали, пока Зои не начинала дремать, утыкаясь носом в моё плечо. Неужели это правда когда-то было? Я не переставала удивляться. Воспоминания были бы очень милыми, если бы они так не бередили душу. За это время мы должны были вырасти и построить новую жизнь, нырнув в беззаботную юность благородной молодёжи, но у меня появилось стойкое ощущение, что вышло наоборот. Мы сломали и себя, извратив самое чистое внутри, и всё вокруг.
Лукас откинул одеяло, приподнялся и сел в позу лотоса, а потом пододвинулся к окну, освободив ещё место между собой и Джеем. Он мягко провёл по пледу, подзывая меня.
— Иди сюда. Я вижу, что тебя что-то тревожит.
Душевные разговоры с малознакомыми людьми были в новинку для меня, но прежде чем я успела подумать, я уже, пытаясь не шуметь, перелезла на освобождённое место и села рядом. Отмахнись я от Лукаса, ночь стала бы невыносимой.
— Тоже не спится? — спросила я.
— Пока не очень хочу. К тому же я не могу спать, пока вижу, что ты грустно смотришь в окно.
— Я не грустная.
— Тогда что случилось?
— Ты будешь смеяться, наверное.
— Не буду.
— Я очень боюсь темноты. Тебе не кажется, что за каждым деревом прячется монстр? У меня ощущение, что на нас нападут.
Лукас не засмеялся. Напротив, он серьёзно взглянул на меня, а потом посмотрел в окно, вглядываясь в черноту, кипящую за блеклым светом фонарей. Карету слегка покачивало.
— Иногда богатое воображение губительно, я понимаю. Если думать о чудовищах, то и увидишь вокруг только чудовищ.
— Думаешь, что у меня паранойя?
— Разве что немного, но это даже нормально. Мы привыкли к спокойной дворцовой жизни. Я редко выбираюсь в долгие путешествия, думаю, и ты тоже. Но послушай, на что тебе я? Мы с Джеем для того и едем с вами, чтобы защищать.
— И что ты будешь делать тогда?
Он приподнял правую руку, сложив ладонь в форме лодочки, и я увидела, как кончики пальцев на мгновение сверкнули холодным густым пламенем синеватого цвета.
— Попробую воспользоваться снежной магией. Хотя у меня есть и что-то вроде оружия в рюкзаке, если, конечно, нож считается нормальным оружием. Джей нам вряд ли помощник, но на меня можно рассчитывать.
При слове «нож» я машинально вздрогнула, но больше всего меня задело не это. Фея так и маячила перед глазами. С каждой секундой в памяти проступали новые детали, от которых никак было не отвертеться. Казалось бы, пора уже забыть об этом, но в итоге получалось, что фея никуда не делась, просто сознание перескакивало с одной удушающей мысли на другую. Когда Лукас заговорил о Джее, внутри кольнуло. Я не знала, что чувствовать к Джею. За несколько лет он стал человеком-тайной: отталкивающей, даже страшной, но привлекательной. Весь мир — квест, а люди в нём — загадки. Я знала одно…
«Только мне можно недолюбливать Джея. Никому больше».
— Не говори так о нём.
Лукас приподнял брови.
— Он же всё-таки сопровождает меня, — пояснила я, смутившись от самой себя.
— Миранда, но он же открыто показывает, как ты ему неприятна. Он отвратительный.
— Ты не понимаешь. Папа доверяет ему, он очень хотел, чтобы именно Джей отправился в путешествие со мной. Я бы никуда не поехала без него.
— А почему именно он?
— Могу предложить, что он «благородный, воспитанный и интеллигентный молодой человек, который поступил в одну из лучших школ с магическим уклоном», — процитировала я родителей.
— Ах вот как, — ухмыльнулся Лукас. — Твои родители его обожают.
— Мы были друзьями, — резковато сказала я, позволив себе пафосную мысль о том, что разговор о Джее затянулся, а старые раны — ещё нет. — Я, он и Зои, конечно.
Спроси меня кто о Джее за несколько недель до дня рождения, и я бы отмахнулась, заявив, что он в прошлом: у него своя жизнь, у меня — своя, поэтому он меня и не волнует примерно совсем. Приезжает на новогодние балы и мои дни рождения — ну и ладно, пусть и дальше мелькает в толпе. Но когда он лежал неподалёку, вспыхнув в моей жизни с новой силой, и Лукас спрашивал меня о нём, было другое дело. Мне показалось, что Лукас задаёт вопросы не чтобы выслушать меня и не чтобы удовлетворить любопытство, но чтобы позлить меня. Я вдруг поняла, что не хочу говорить с ним об этом, хотя и могла рассказать очень много хорошего и плохого, много того, что было, и того, что могло бы быть (или было, но лишь в моих фантазиях). У меня было в тот момент два страха: темноты и того, что Лукас оскорбит Джея. Первый страх ещё нехотя витал в воздухе, начиная рассеиваться под чарами разговора, — как если бы я закурила, и сигаретный дым вылетал бы в окно, исчезая и забываясь. А второй я хотела уничтожить в зародыше.
Джей — это человек из прошлого. Это скелет в шкафу. Это реликвия. Нездоровая уродливая жалость к нему, вскормленная годами ненависть, медленно грызущая шею обида — вся эта ядовитая чернь, все эти ползающие в ногах и щекочущие пальцы призраки принадлежат мне.
«Никому больше».
— Интересно. Вы потом из-за чего-то поссорились? И ты всё равно так защищаешь его?
— Это неважно, Лукас. Не трогай его.
Он поднял руки вверх, выставив ладони вперёд. В уголке его губ снова появилась ухмылка, но тут же скрылась.
— Хорошо-хорошо.
Я чуть поостыла, вздохнув. Мне стало легче. Небо, до этого заполненное тёмными облаками, прояснилось, и выглянул коготь месяца, карета ехала мягче, темнота стала просторной и будто бы гостеприимной. Мы проезжали мимо какого-то поселения, и я заметила, что тьма прятала не только сплетённые в объятиях ветви, но и маленькие искорки домишек вдалеке.
— Извини, просто не хочу говорить о нём, — сказала я. — Я не привыкла рассказывать о прошлом. Всё-таки мы с тобой не очень хорошо знакомы, поэтому прости.
Я подумала, что не надо было этого говорить — люди недолюбливают секреты, которых они не могут раскрыть, — но Лукас и бровью не повёл, а только понимающе кивнул.
— Можно поговорить о чём-то другом. Спроси у меня что-нибудь.
— Что угодно?
— Давай.
Я задумалась, перебирая темы в голове. Теоретически такое было возможно, но всё же я не была мастером создавать разговор из воздуха. Будто бы сидишь век в клетке, а потом тебя отпускают и велят идти, куда угодно. Мир в твоих руках, а ты стоишь на месте, потому что свобода сковывает.
Я могла бы спросить о многом: о снежной магии, о королевской семье, о детстве, об увлечениях или, в конце концов, о любимом фильме. Но перед глазами стояло, как Лукас предлагает Зои достать свитер, а она отворачивается, как она взволнованно допрашивает меня в гостиной, а он гладит её волосы, как он говорит «Мы поженимся», а в её глазах возникает злое отчаяние…