— Ты не расстраиваешься из-за Зои? — наконец спросила я.
Беспечность сошла с его лица. Лукас замер и удивлённо посмотрел на меня, а мне стало неловко, что его оказалось так легко задеть. Он, похоже, и рассчитывал на вопрос о любимом фильме или вроде того.
— Что ты имеешь в виду?
— Я заметила какое-то напряжение. Не думаю, что мне показалось. Джей тоже пробовал сказать об этом. Ты так мило пытаешься заботиться о ней, а она отталкивает тебя.
Он пожал плечами.
— Сам виноват. Не увидел вовремя, что ей хочется побыть в тишине, и полез с лишними разговорами.
— Ты только не думай, что ты ей не важен. Не ставь на ней крест.
— Я уже не знаю, что и думать, — тихо сказал Лукас, не сводя с меня любопытных глаз. В них, замещая еле заметную грусть, загорелся маленький огонёк. Огонёк, который угас тогда в фее, вырвав из неё душу и раздробив до кровавых ошмётков сердце. Вера. Он хотел знать, что я скажу дальше.
— Не отчаивайся сразу и дай Зои шанс. Она пока не знает, что чувствовать и что делать, но, если ты немного подождёшь, то вам обоим будет проще. Она мало говорила мне о тебе и о каникулах в Снежном Королевстве, но у неё были причины на это. Дело не в тебе.
— Я очень постараюсь, обещаю. — Он нервно облизнул губы. — У меня иногда ощущение, что я всё делаю не так, но я вижу, что не нужно давить. У нас всё нормально. Правда. Обычно мы ладим, и мне очень нравится проводить с ней время. Просто она какая-то не такая эти дни. Наверное, дело не только в том, что она обиделась. Тебе не кажется, что она переживает?
— Из-за меня?
— Да. Вы же всё-таки подруги. Наверное, вы так близки и так чувствуете друг друга, что она места себе не находит.
— Было бы приятно так думать.
Он помолчал, а потом вдруг как-то грустно улыбнулся и посмотрел на меня в упор. В уголках глаз появились морщинки.
— В детстве я всё по-другому представлял. Каждому ведь хочется встретить настоящую любовь и жить вместе «долго и счастливо».
— Но традиция всё портит, — оборвала его я, и он медленно кивнул.
— Часто так и бывает. Для наших родителей это уже закон, почти дело чести. Я знал, что мне пора выбирать невесту, но я не мог быть готовым до конца. Не подозревал, что родители решат всё так быстро. Одна секунда — и мы с Зои стоим в недоумении, а они уже обсуждают, каким будет торт на церемонии. Так нелепо. Они рады и ни на что не обращают внимания, а у Зои — паника. Я знаю, как мы сейчас выглядим для тебя, Джея и вообще, но всё не так легко. Она мне нравится. Мы привыкнем друг к другу, тем более что у нас много времени. Это только начало.
Я замолчала, смакуя его слова. Я не раз слышала от сверстников нелестные слова в сторону родителей и традиции. Многие только и умеют, что жаловаться. Казалось бы, радоваться и правда нечему, когда тебя загоняют в клетку, даже если она золотая и выглядит преувеличенно уютно. А Лукас, хоть всё и не было идеальным, не унывал. Он смирился и принял это. Кто-то бы сказал, что он малодушен, но хватило бы у смельчаков, посмевших обвинить Лукаса, сил, чтобы подняться над бунтарством юношеской души и разглядеть свет в конце туннеля?
— И у вас с Калебом это тоже только начало, — размеренно продолжал он тем временем. — Поэтому мне так хочется помочь тебе, Миранда. Ты должна беречь то, что у тебя есть.
— Да…
Калеб. Ему не стоило напоминать мне. Снова перед глазами пробежали события прошлого дня. Калеб сказал, что не любил большие вечеринки. Понятно, почему. Держу пари, он хотел бы такую маленькую домашнюю вечеринку, на которой не нужно было бы искать меня в толпе и делить с другими гостями. У нас почти не было времени друг на друга, поэтому и оставалось вспоминать только короткие разговоры, взгляды, поцелуй и вальс. Сколько мы упустили… Я вспомнила, как он обиженно сказал, что время распланировано чуть ли не по секундам. На самом деле, время в тот вечер было против Калеба, но зато всё остальное было за и для него. Лёгкий макияж, платье, волнение, встреча в комнате, мои губы, ладони и движения — всё для него.
И теперь эти детали где-то далеко, как и Калеб. «Должна беречь». Я почувствовала, как к рукам подбирается дрожь. Сейчас тоже всё для Калеба: для него тут Зои, Лукас и даже Джей. Для него долгая дорога и хладнокровная ночь. Для него сумки с вещами и попытки занять себя в пути. Для него… Для него лезвие ножа, метания в воздухе, крошечное тельце на дне и хрусталь крыльев. Для него — чужая жизнь. Это можно назвать заботой?
Я поняла, что сражаться с самой собой бесполезно. Всё уже произошло. И это не неприятность и не случайность. Убийство больше, чем проблема. Убийство больше меня.
Горло охватил спазм, и к глазам подкатили слёзы. От Лукаса эмоции не укрылись.
— Что такое? — Он обеспокоенно нахмурился, развернулся ко мне почти полностью и подался вперёд.
— Нет, ничего. Ничего. — Я пыталась вырваться и отвернуться от него, но он всё равно настырно заглядывал в моё лицо.
— Я сказал что-то не так? Я задел тебя?
— Нет, всё нормально. — Слова давались мне с трудом.
— Миранда, если тебя что-то беспокоит, то скажи мне прямо сейчас. Пока есть шанс поговорить, используй его, иначе ты так и не заснёшь. Веришь мне?
— Нет, нет. Я не могу рассказать.
— Я же здесь не для того, чтобы осуждать тебя, а для того, чтобы помогать. Что-то случилось, когда Филипп позвал тебя, да?
Я вспомнила тот его взгляд в гостиной и похолодела. Мне не показалось. Он знал. Он знает?
— Почему ты так думаешь? Как ты понял? — только и спросила я, не в силах препираться и капризничать. Он был прав: мне надо было обсудить случившееся.
— Мне всегда говорили, что я умею быть проницательным. Так что произошло? Говори скорее.
— Я не знаю, как сказать.
— Не торопись. Дыши, Миранда.
Я судорожно задышала, хватая ртом воздух. Хотелось плакать, но не было сил.
— Ты осудишь меня.
Он заёрзал, и мне показалось, что он стал ещё ближе. Меня обдало щемящим холодом. А когда он положил руку на моё плечо, я обмерла.
— Просто скажи. Меня труднее напугать, чем ты думаешь.
В глазах потемнело, и я наконец призналась.
— Я убила фею. Отрезала ей крылья, чтобы добавить порошок в амброзию.
Время будто остановилось, когда я сказала. Мгновения превратились в минуты. Невыносимо было даже смотреть на Лукаса, не то что ждать ответа. Я тут же снова подумала, что не стоило говорить, но что бы тогда произошло со мной? Хранить случившееся в секрете ещё более невыносимо, чем говорить о нём.
Лукас тихо вздохнул и потрепал меня по плечу.
— Это непросто, но ты же сделала это ради Калеба.
Меня прошибла дрожь. Я еле осознала: он не осуждает, правда не осуждает, как и обещал. Я ожидала другой реакции, боясь, что его лицо исказит удивление, испуг, шок или отвращение. Но ни один мускул на его лице не дрогнул.
— Ты не считаешь меня монстром? — ошарашенная, проговорила я. — Лучше скажи прямо, что я чудовище. Я пойму.
— Прекрати, так легче не станет.
— Это неправильно, Лукас. Ты не должен так спокойно реагировать. Будь честен со мной, прошу. Я бы уже с ума сошла.
Он посуровел, но не отстранился.
— Я думал, что этот разговор сплотил нас, но, похоже, ты не воспринимаешь меня всерьёз. Мне незачем притворяться, лгать и недоговаривать. Что я должен сделать?
— Не знаю…
— Предлагаешь мне возненавидеть тебя? В ужасе отшатнуться? Разбудить всех и накинуться на тебя с оскорблениями? — яростно зашептал он мне, но я только и могла, что молчать, сбитая с толку этим шёпотом и проникновенным взглядом.
— Да, — в конце концов выдохнула я.
— У нас в королевстве другое отношение к смерти. Подумай: мы живём в вечном холоде. Даже летом, когда нет снега и повсюду цветы, от каждого человека веет морозом. В зиме нет никакой жизни, только её подобие. Наша магия опасна: во время обучения она обязательно поранит или обладателя, или какого-то бедолагу, подвернувшегося под ледяную руку. Смерть страшна, но не противоестественна, как бы она ни наступила. Люди зимы, как, пожалуй, любые кровные маги, несут разрушения, и мы знаем об этом. Я понимаю, что тебе принять это в разы сложнее, но ты поступила так ради благого дела. Унижения не помогут. Я думаю, что, раз мы обсуждаем это, то тебе уже тяжело. Неважно, что говорят другие люди. Важно, что говорит совесть.