— Ты пока не идёшь, я так понимаю?
— Нет, но я скоро. Наверное.
— Этого стоило ожидать. — Она наклонила голову вбок и недовольно вздохнула. Будто бы я была капризным ребёнком, а она — моей матерью, которая решительно не понимала, что со мной делать. — Молю, не задерживайся. Ты же хотела поговорить. Безу-умно интересно, что ты скажешь.
Вскоре они скрылись в палатках, а я подошла к Джею, который, не отрываясь, смотрел в чёрное водное зеркало.
— Ты спас меня, Джей, — сказала я, подумав, что наверняка покраснела.– Я даже не знаю, как тебя благодарить.
Он повернул голову, и наши взгляды столкнулись. Мы ничего не говорили вовсе некоторое время.
— Что ты так смотришь? — только и спросил Джей, хотя он тоже оглядывал меня тепло, благодарно и как-то заворожённо. По-волшебному. По-особенному.
— Да так. — В голову вдруг полезли всякие глупости. — Никогда раньше не видела настоящего героя, знаешь ли. — Я ненароком закусила губу, а затем улыбнулась во все тридцать два зуба.
Джей отмахнулся, но я видела, как он довольно зарумянился.
— Перестань. Я обещал твоему отцу, говорил ведь.
«Обещал», — подумала я и вроде как немного поникла. Как же иначе. Но внутри теплилась надежда, что он капельку лукавит.
— Лучше прими благодарность от меня, — продолжил Джей. — Я тебе обязан.
— Ты что? Конечно же, не за что, глупый, тебе не надо ничего говорить, — засмущалась в свою очередь я и добавила, пока эта канитель благодарностей не переросла в нелепость: — Ты не идёшь спать?
— Как видишь, нет.
Я не ждала, что он тут же разговорится. Мне просто хотелось побыть с ним немного наедине. Меня почему-то тянуло к нему, и я присела рядом в той же позе.
— Не надо сидеть тут. Иди спать, Миранда, — чуть резко сказал он и отвернулся, пробормотав: — Мне надо побыть одному.
Я поджала губы и нахмурилась, но не ушла: не могла. Я понимала, почему он так говорил, и хотела дойти до конца.
— А если я хочу здесь сидеть? Ты расстроился из-за Лукаса и Зои, я знаю. Давай поговорим.
— Не надо жалеть меня. Я тут не для этого, а для того, чтобы защищать тебя, — жёстко произнёс Джей, прикрыв глаза. Словно он хотел сам себя в этом убедить. — Твой отец…
— Мой отец, мой отец… — передразнила я, активно размахивая руками. — Ты умеешь ехидничать, так почему ты им не отвечаешь? Почему сейчас ничего им не сказал? Признай, тебе обидно.
— Они правы, Миранда. — Он облизнул сухие губы. — Разве не видно? Ты не согласна с ними? Я забылся в самый важный момент. Это недостойно. Можно было сделать всё лучше, как и сказала Зои. А так… Вышло глупо. Ты не должна была меня спасать.
Мне было больно видеть его таким поникшим, печальным, зарывающемся в себе и бессильном понять, что с ним не так. Удивительно, но я поняла, что никогда не думала о том, насколько мы с Джеем похожи. Оказалось, что в некоторых деталях мы словно отражение друг друга, поэтому я ещё больше прониклась к нему сочувствием и внутри ещё сильнее забурлило возмущение от несправедливости.
Мир давит на всех. Всем расставляет подножки, толкает, плюёт в лицо, а потом в спину. Я прекрасно знала, что у каждого свои неприятности, но в то же время почему-то так хотелось думать, что мне и Джею в сотни раз труднее. Никто именно нас не понимает. Мир дал нам чуть больше оплеух. Мы в клетке, мы под стеклянным колпаком, а окружающие проходят мимо и глумятся.
Я ощутила это, пожалуй, слишком ярко. Ещё немного, и из глаз пошли бы слёзы. Это было глубоко естественное и глубоко неправильное чувство: потребность, проникнувшись к нему сочувствием, защитить Джея, прикрыть, оградить и сказать, что я знаю, что он чувствует. Я понимаю. Слышишь? Я тут. Всё ещё рядом.
— Но с Лукасом тоже могло такое случиться, — воскликнула я, желая достучаться до него. — Нельзя устоять перед сиренами, ты же понимаешь.
— Знаешь, такая странная вещь: другие путники — другое дело. Ты всегда думаешь, что ты лучше и умнее чуть ли не их всех вместе взятых, а в итоге оказывается, что ты не можешь элементарных вещей. Для чего я спас тебя? Чтобы снова подвергнуть опасности?
— Если бы мне пришлось спасти Лукаса, то Зои бы и слова не сказала, — мрачно ответила я. — Мы бы не сидели тут, не сделай Зои тебе замечание. Которое, между прочим, было абсолютно ни к чему. Вот что глупо.
— Я подвёл себя и тебя, — как умалишённый продолжал твердить он, запустив пальцы в волосы. Я поджала губы.
— Да о чём ты? Ты спас меня! — повторила я, сорвавшись на крик. Я наступала на него, как вихрь, ураган, смерч. — Ты помог Анне. Не было ничего неправильного, никого ты не подвёл. А то, что я помогла тебе, так это потому, что не люблю быть обязанной. С тобой не так только то, что ты слушаешь Зои и Лукаса, ясно тебе? Не смей корить себя.
— Тогда почему они меня столько упрекают? Почему Зои сказала, что я эгоистичный и лицемерный нарцисс? Мне нужно исправиться.
— Не хватало только брать их слова за истину. Неправда, не нужно. Каким ты хочешь быть? Идеальным?
Я замолчала и зажмурилась. Сама себя подловила.
Идеальный.
Ненавижу. Ненавижу это слово. Если бы слова могли убивать буквально, то это бы покончило со мной очень давно.
Пристрелило.
Перерезало горло.
Вырвало сердце и съело его, любуясь закаменевшим трупом и разодранной, превращённой в месиво грудью.
Расчленило, медленно отрезая от меня по кусочку, а потом бы смеялось чудесной игре, пытаясь собрать меня воедино.
Засунуло бы меня, вырывающуюся, в печь и живьём зажарило, а за двадцать минут до готовности достало, смазало бы растительным маслом для корочки и поместило обратно.
Полило горючим и подожгло.
Помогите
Будь я сиреной, отобрало бы голос, вытащило на сушу и пытало, пытало, пытало, не давая ни капли воды, а потом счистило бы с хвоста чешую, равнодушно слушая мои рыдания, стоны, мольбы и вопли, и оставило умирать.
Помогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогитепомогите
…Слово «идеальный» убило бы меня беспощадно.
Довольно. Довольно! Я сыта идеальностью по горло.
— Я не хочу, я обязан, — сказал Джей. — Ты бы знала, где я учусь и с какими людьми я общаюсь. Они все безупречные.
— Они не безупречны, тебе только так кажется. Тебе не надо ни под кого подстраиваться и оправдываться.
— Ты не понимаешь.
Я чуть наклонила голову и всмотрелась в его лицо, мягко улыбнувшись. Чтобы я и не понимала…
— Дурачок. Да, ты говоришь, что у тебя теперь постоянно какие-то встречи, вечеринки, балы и толпы принцесс вокруг. Но кого ты обманываешь, Джей?
— Я уже понял. Миранда…
Я вовремя оборвала его.
— Ты же на самом деле ненавидишь все эти вечеринки и тем более светские балы. Да и какой нормальный человек их по-настоящему любит? Помнишь, как мы однажды сбежали с твоего Дня Рождения?
Он замер, и его губ коснулась горькая, но искренняя улыбка.
— Мне тогда чуть не попало за то, что мы унесли так много пирожных и конфет. Пришлось свалить вину на тебя. Мама была в ярости.
Я вдруг рассмеялась. Тепло наполнило меня.
— Значит, ты помнишь.
— Конечно, Миранда. Конечно, помню.
— Зачем ты рассказываешь про одноклассниц и знакомых? Ты же недолюбливаешь их всех, разве нет? Я знаю, что тебе не нужно много внимания. Тебе просто надо настоящих чувств. Немного… — У меня ушла секунда, чтобы преодолеть смущение и сказать то, что я думаю. Я на мгновение устремила взгляд на обувь и помяла носком обуви землю, — …любви.
— Я всё пытаюсь что-то скрыть, утаить. Это бесполезно, да? Ты знаешь меня как свои пять пальцев.
— Просто ещё помню некоторые вещи. — Я пожала плечами. — Но, может, правильно говорят, что люди меняются. Может, ты изменился, а я и не подозреваю.
Джей медленно покачал головой.
— Я думал, что ты ненавидишь меня, — вдруг почти что обречённо признался он.
— Ты считаешь, что все тебя ненавидят, — без обиняков сказала я. Слова сами срывались с языка, будто искры вырываются в неистовстве из костра. — Поэтому ты решил ненавидеть всех сам? И меня тоже?