Я заговорила о вещах, которые и не планировала упоминать, и ощутила небывалую свободу, которую, наверное, никогда ещё не чувствовала. Мы с ним оба искренне говорили то, что думали и о чём давно хотели поговорить, но никак не решались. Да и не с кем было говорить. Обнажить душу без зажатости мы всё это время могли только друг перед другом.
— Я не ненавижу тебя, — растерянно сказал Джей.
— Но мы так плохо перестали общаться. К тому же ты говорил ужасные вещи в начале путешествия.
Он замешкался и прикрыл на мгновение глаза.
— Это правда, извини. Но я приходил на каждый твой день рождения, Миранда. Я всегда был рядом.
Пульс ускорился. Приятное волнение, как перед первым свиданием, сковало голову. Был рядом. Наблюдал иногда исподтишка, зачарованно любовался, не отрывая глаз, горел от тоски, но не подходил. Не решался. Хотел оставить прошлое позади. Мечтал, но…
Невозможно. Не сходится.
— Ты мне и слова не говорил, — Боль в голосе зазвучала неожиданно обвиняюще. — Может, и был рядом, но презирал меня. Не отмахивайся: я знаю, что ты сказал однажды, что я просто закомплексованная дурочка, к тому же совершенно бездарная. Это ведь было, когда ты только перешёл в новую школу. Наверное, даже нормально, что ты загордился.
Джей приподнял брови. Наши взгляды пересеклись. Я стушевалась, но глаз не отвела.
— Нет, что ты! Я не помню такого. Но ты же сказала, что я высокомерный и манерный идиот. Мне передали. — Он заговорил быстрее. — Было очень обидно, что ты говорила так за спиной у меня. Миранда, ты могла сразу сказать, что не хочешь больше общаться. Так было бы легче.
Разум заволокло туманом. Перед глазами стояла пелена. Парадокс. Что-то не так.
Я такого не говорила. Я бы не стала его оскорблять.
Передали. Паззл стал складываться.
— Если что-то случилось, то надо было поговорить со мной. Я бы понял, — тем временем продолжал Джей.
— Тебе кто-то передал мои слова? Кто? — прервала его я.
— Я надеюсь, ты шутить сейчас. Кто мог передать, по-твоему? — Его начинало потряхивать. Я видела, что к горлу его подступала озлобленность и горькая обида.
У меня перехватило дыхание. Быть не может. Невозможно поверить.
— Виктория? — спросила я, хотя уже могла поклясться, что знаю правильный ответ. Я хотела отгородиться от этого ответа. Он бы обескуражил, сбил с ног за мгновение, а потом уничтожил бы.
— Нет. — Джей ехидно усмехнулся и уже был готов ответить.
Я перебила его.
— Зои.
— Бинго. Думала, что я не узнаю? Что ж, всё тайное становится явным.
Я протянула руку и схватила его за запястье. Он оторопел, застыв.
— Ты не понимаешь? Она передала мне и твои слова.
Мы ненадолго замолчали. Руку он не отдёрнул, напротив, мягко скользнул ладонью вверх и сплёл наши пальцы. Нам потребовались силы, чтобы сказать что-то. Слова были излишни. Я только взволнованно разглядывала бездну великолепных карих глаз, тёмные растрёпанные волосы и иссушённые воспоминаниями губы.
Осознание заставило почувствовать себя не одной и в то же время брошенной. Правда залечила рану и без раздумий тут же вспорола новую. Ворох эмоций оплёл меня. Я вспомнила, как любила. Поняла, что сейчас ненавижу. Ненавижу и спрашиваю у черноты озера, у душного воздуха и у пения сверчков (потому что спросить больше не у кого): почему, Зои? Какая польза тебе от этого? Ответа я не ждала.
— Я помню, как ты говорила, что восхищаешься ею и хочешь быть похожей на неё, — наконец проговорил Джей. — Ты правда считала её лучше?
— Да. — Я облизнула губы. — Наверное, и сейчас она во многом лучше меня. Но я не понимаю, почему она так сделала. Хотела рассорить нас?
— Мне кажется, я знаю, — сказал Джей, и я выжидающе посмотрела на него, затаив дыхание. — Ты не думаешь, что она завидовала? Нам или тебе?
— Мне? В чём? — искренне удивилась я. — В чём мне можно позавидовать?
— Ну… Послушай, когда я рассказал, что меня переводят в новую школу, то Зои предложила погулять, но только вдвоём. Я удивился, что ты не идёшь с нами: такое редко бывало. Гулять без Зои — почти обыденность. Без тебя — моветон, странность. В общем, мы побродили по парку, она спрашивала про новую школу и рассуждала про быстро пролетевшее лето. А потом она сказала, что я ей нравлюсь.
Я машинально приоткрыла рот. Голова кипела, разрывалась от мыслей. Слишком много тайн. Мне нужно было подумать над услышанным, но времени не было. Правда душила. Это как разочароваться в жизни, прыгнуть с башни и… передумать. Я уже летела вниз, не в силах остановить мгновение и вернуться назад.
— И что ты ответил? — спросила я. — Ты что, отказал ей? Или вы виделись скрытно?
— Да, отказал, — ответил Джей. — Она обиделась, конечно. Это даже сейчас очевидно, что она не простила меня. Тогда Зои и сказала, что ты ненавидишь меня.
Лучше бы я оставалась в спасительном неведении. Меня потряхивало. В один миг стало очень зябко, и я сильнее закуталась в кардиган. Я вдруг всё поняла. Поняла, пожалуй, слишком быстро и слишком много для жительницы Волшебного мира. Ответ был до безумия прост, он маячил перед глазами.
Как там говорят?
Так не доставайся же ты никому.
— Почему ты отказал ей? — ошарашенно продолжила расспрашивать я.
— Странный вопрос. Может, потому что она мне не нравилась? С ней было интересно, конечно, она так дополняла нашу компанию, но… нет.
Каждая «новость» — удар под дых. Зои выходит замуж. Удар. Зои специально рассорила нас с Джеем. Удар. Зои нравился Джей. Удар.
Я могла с этим смириться. Перетерпеть, натянуть очередную маску, решить, что всё нормально. Но как ни странно, самым удивительным стало не то, что Зои способна быть скрытной, расчётливой, хитрой, не то, что она строит какие-то козни.
Меня потрясло нечто иное. Джей хорошо это нечто видел. Чуть ли не всю жизнь я считала Зои образцом, авторитетом. Мы были на равных, она не принижала меня, но я всё равно твердила, что она, может, даже немного, но лучше. Я тянулась к ней, как отчаявшиеся люди тянутся к небесам. А сейчас оказалось, что она — безумие! безумие! безумие! — ревновала Джея и завидовала. Мне, девочке, у которой не было ни уверенности, ни идеальных оценок, ни тяги к магии. У меня были только книги, сладости, иногда пение. У меня был Джей, в конце концов. И ей хватило этого с лихвой. Неужели это и есть правда?
Видимо, не такое уж я и ничтожество.
— Мне нужно обдумать это всё, — сказала я. В груди защемило. — Ты, наверное, не знаешь, но я ведь… Я ведь правда думала всё это время, что ты считаешь меня никчёмной. Непросто было смириться с тем, что я такая…
Я вспомнила себя после того, как мы с Джеем расстались, и мне чуть не стало дурно. В глазах защипало от осознания глупости, несправедливости и потерянности.
— Ты что, плачешь? — ужаснулся Джей и машинально придвинулся ближе, внимательно осматривая моё лицо.
Я быстро заморгала и вытерла уголки глаз.
— Нет, конечно, не плачу. Но я думала, что ты не будешь врать и что мне надо поменяться.
— И ты придумала маски? — тут же догадался он. — Из-за меня?
— Да, и как-то получилось, что я…
— Что ты заигралась, — кивнул он, проводя рукой по моим волосам. — Мне так жаль. Тебе не нужно было этого делать, я же того не стою, разве нет? Так ломать себя?
Я посмотрела на него — на его лице застыло искреннее удивление. Будто бы ему правда было неясно, что достоин. Как же иначе?
Мой друг. Мои воспоминания. Тепло в сердце.
Джей — реликвия.
«Боже мой, Джей», — подумала я не без трепета и стеснения от собственных мыслей. — «Достоин. Достоин трижды, четырежды, сотни раз. Ты достоин так многого, что не можешь себе представить, так многого, что ты бы не поверил мне. Ты…»
Ради тебя я бы не только сломала себя.
Я бы не пользовалась формулой дискриминанта и считала бы только по теореме Виета.
Я бы отреклась от Эдгара По и читала бы «Клариссу» и «Памелу».