— Ты думаешь не о том. Ты должна понимать, что всё я делаю ради тебя… Не веришь мне?
— Я не знаю.
— Значит, нет. Мне больно это слышать, Миранда. Я и подумать не могла, что моя лучшая подруга (она специально выделила голосом это слово) так подведёт меня. Мы же с детства дружим. Я всегда была вместе с тобой. Боже, Миранда, да я тебе и слова плохого не сказала, пальцем не тронула! Всегда помогала, поддерживала! И ты так просто говоришь, что я… Кто я, по-твоему, скажи? Предательница? Обманщица?
— Подожди, Зои, послушай, пожалуйста, минутку…
— Нет уж, сейчас ты дослушаешь до конца! В чём ты меня обвиняешь? Это всё ради тебя. Ты бы такого не сделала? Я готова отдать последнее, что у меня есть, а ты не ценишь. Тебе всё равно. Я так больше не могу, Миранда. Меня всю жизнь в чём-то обвиняют, цепляются ко мне чуть что. Я всё это терпела, я это пережила. Но теперь меня обвиняешь ты… Тебе должно быть стыдно за то, что ты сомневаешься во мне.
Считается, что если в отношениях с другим человеком появляется прореха, то нужно всего лишь успокоиться, собрать волю в кулак и мирно, без криков, как разумные люди, всё обсудить. Любую проблему можно решить. Но наш с Зои разговор всё усложнил. Стало только труднее. Не совсем разумно мы себя вели, конечно: не обошлось без шипения и стиснутых зубов. Разговор не мог окончиться компромиссом, мы закончили обсуждение только потому, что глаза уже слипались, а Зои заявила, что говорить со мной бесполезно. Она страшно обиделась и так демонстративно повернулась ко мне спиной и засопела, что было сложно не испытать жуткий стыд. А потом, когда он отошёл на второй план, я поняла: её не волновали мои чувства. Я не успела сказать, что тоже обижена, разочарована, не знаю, что и думать и как дальше быть. Что мне, в конце концов, страшно. Что я тоже хочу домой. И что я об этом не говорю ей, потому что не хочу давить. Зои не дала шанса не разочароваться в ней. Было ужасно чувствовать, что я вижу в прежде лучшей подруге предательницу, врага. Но и верить ей теперь было неправильно. Обманывать себя — бесполезно. Не теперь.
Шёпот Зои, срывавшийся на крик, мог бы вызвать разные эмоции: испуг, сочувствие, понимание, желание выслушать, обнять и предложить вместе разобраться с внутренними демонами. Но когда эти демоны начали выходить наружу, меня передёрнуло от отвращения: настолько мерзко было слушать неискренние слова Зои.
Ночь прошла беспокойно, волнительно. Ужасно. Утро выдалось не лучше. Вступал в свои права последний день путешествия. Мучительно длинный день, который сплёлся с не менее мучительной ночью и стал поворотным.
— У вас что-то произошло, девочки? — ожидаемо спросил Лукас за завтраком. Серьёзный снисходительный взгляд, безупречная осанка. Опять. Словно бы отец семейства за завтраком, неторопливо читая газету и попивая кофе, попутно разбирался в конфликтах детей. Я так и слышала, как он говорит нечто вроде: «Ну же, не ссорьтесь. Отдай ей пока игрушку, а сама поиграй с этой. Вот молодцы, теперь доедайте завтрак и идите в школу». — Мне вчера показалось, что вы ругались.
Мы теперь сидели по-другому: я — с Джеем, Зои — с Лукасом. По две стороны баррикад, будто бы пытались что-то доказать друг другу, будто бы хотели показаться двумя парочками, каждая из которых указывала другой на своё превосходство: «мы самые романтичные, смотрите, как мы обнимаемся» — «а мы понимаем друг друга с полуслова» — «мы созданы друг для друга» — «нет, мы!» — «нет, мы!» Если бы всё было действительно так. Напряжение между нами в тот день — это не шутливая сценка в комедии, не забавное и бессмысленное переругивание двух разных пар, которое привело бы к перемирию. Я понимала, что происходящее не шутка. Мы не возлюбленные. Завтрак не примирительный пикник. И надвигается на нас не счастливый финал с песнями, танцами и незамысловатой моралью, а нечто печальное, уже привычно пугающее и несмешное.
В каком-то роде всё было правильно: я больше не думала, что должна сидеть с «лучшей подружкой», и выбрала общество Джея, а Зои села рядом с женихом, как и положено среди людей, усиленно изображающих отношения ради родителей, трона, денег и традиции, ставшей на устах народа законом. С другой стороны, у меня возникали неоднозначные мысли при виде того, как Зои и Лукас обнимаются и ластятся. Я больше не знала, как к этому относиться. Жених и невеста. Немыслимо. Отталкивающе.
Лицо Зои наполняло удивительное, почти магическое спокойствие, но она прятала от меня глаза. Мы сталкивались взглядами только мельком, потом делали вид, что вовсе не интересуемся друг другом, и начинали рассматривать стаканы и тарелки с завтраком.
— Всё нормально, — ответила я наконец, стараясь сломать шею горькой иронии, лезущей в голос. — Ну ты понимаешь, девчачьи проблемы и ссоры. Пустяки.
«Пустяки». Если бы, если бы… На Лукаса я и вовсе не могла смотреть. Сердце стучало громко, сжимаясь до покалывания. Будоражило всё вокруг. В мыслях оказалось много вещей, которые не давали покоя.
— Да, — бросила Зои и устроила голову на плече Лукаса. — Глупости. Лучше подумаем о следующем ингредиенте, да, Миранда?
Я вздрогнула и стиснула зубы.
— Да, — процедила я злобным полушёпотом.
Ненадолго повисла пауза, которую поспешил прервать Джей, начавший, наверное, чувствовать себя неуютно. Он интеллигентно кашлянул и шумно вдохнул. В уголках рта мелькнула лёгкая улыбка. Я видела, как он собран и беспечен, и страшно завидовала ему, потому что он не размышлял о том, что занимало меня. Ему ещё предстояло узнать и попытаться не сломаться.
— Да уж, тот ещё будет день, — сказал он, обращаясь больше ко мне. — Ты упоминала вчера Опаску, да? Серьёзно? Чего ещё изволите: оборотни, гигантские тролли, Василиск или огромный Цербер? Что дальше?
Я сумела отвлечься от гнетущих мыслей и сосредоточиться на том, что говорила мне про Опаску ещё Анна. Хороший способ оттянуть одно неизбежное — вспомнить про второе.
— Всё не так страшно и трудно, как кажется, — произнесла я. — Его вполне можно найти.
— Опаска — это то странное существо, которое существует только в легендах? — спросил Лукас, и взгляд его стал недоверчивым.
— Вообще-то оно есть на самом деле, насколько мне известно, — сказал Джей. — Я читал про него. Хотел подготовиться к занятию и нашёл статью в каком-то справочнике.
— Да? Что-то я ничего не видела про него у Саламандера, — улыбнулась я.
— Это же другая вселенная, — рассмеялся Джей.
— Да я знаю, знаю, умник. Не надо меня учить.
Я вдруг придвинулась к нему и положила голову на его плечо, отзеркалив позу Зои и сразу же подумав, что не стоило так делать. Но Джей ничего не сказал, хотя я почувствовала, как он легко вздрогнул.
— Хорошо, понимаю, что не надо. Лучше послушай, — сказал он, осёкся и растерянно оглядел Лукаса и Зои. — Все слушайте. Это редкий вид огромных говорящих существ, состоящих из широких листьев, лоз и маленьких цветов, которые похожи на жасмин. Считается, что они могут предсказывать будущее и смотреть в прошлое.
— Анна говорила, что так и есть, — сказала я, попытавшись представить себе растение-великана, но это было трудно: раньше я ни разу не видела Опаску в книгах. А если и видела, то не обратила внимания. Сейчас невозможно было вообразить, что где-то в гуще леса нас ждёт что-то столь великое: таинственное, сверхъестественное, мифическое, обладающее невероятной силой. — Оно такое всемогущее, что уже должно знать, что мы его ищем.
— Интересно, откуда Анна знает о нём, — протянул Лукас.
— Она сказала, что читала о нём в книгах. К тому же Анна — ведьма. Она могла ходить по этим местам в поисках ингредиентов для зелий и лекарств или просто услышать что-то от членов ковена, — предположила я.
— Мне кажется, что она просто не хотела тебя расстраивать, вот и сказала то, что в голову пришло. — Лукас не выглядел заинтересованным: чуть склонённая влево голова, прищуренные глаза и опустившиеся брови, скривившийся рот с опущенными уголками. В глазах плескались только равнодушие и недоверие, и я готова была поклясться, что лицо его выражает именно эти эмоции. Меня тут же это взбесило, но я взяла себя в руки, вспомнив кое-что. Решила, что неуместно возмущаться и дуться. Не время. Не то я должна чувствовать.