— Камень-двоедушник? — медленно переспросил Джей. Лицо его побелело, рот приоткрылся, глаза сверкнули непониманием, которое готовилось сдаться дикому страху. Он знал, что это значит. Ученик волшебной школы. Конечно, он знал.
Зои не двигалась и ничего не говорила. Только смотрела на Лукаса наполняющимся страхом и фальшью взглядом.
— Лукас, — сказала я и сделала к нему шаг, приложив руки к груди в молитвенном жесте. Окликнуть его стоило огромных усилий: мне хотелось убежать, скрыться, а лучше и совсем исчезнуть. Не обсуждать. Не слышать. Не видеть. Не существовать. — Он говорил правду. Двоедушник - один из ингредиентов.
Он не реагировал, и я продолжила. Слова звучали как жалкие оправдания:
— Извини, Лукас, я не знала. Мне сказала Анна.
Лукас стоял к нам спиной. Я не хотела, чтобы он разворачивался. Страшно было бы смотреть в его глаза. Страшно было признаться, что настал час истины и Лукас в шаге от вынужденной смерти.
***
— Я не миленький котёнок, чтобы жалеть меня. Сама могу разобраться. Я готова.
— Надо же, какие мы взрослые и уверенные! — бросила Анна с долей возмущения, в котором, тем не менее, сквозило сочувствие. Она сама боялась говорить, будто бы хотела защитить меня, но знала, что не получится. Она помолчала, сурово глядя на меня, и добавила уже более мягко: — Ты мне нравишься, Миранда. В тебе есть стержень. Я расскажу, потому что я понимаю, как это важно, но всё не так просто. Для начала ответь, что ты знаешь о магах стихий или времён года?
Я замялась, в очередной раз пожалев, что не только редко посещала практические занятия по магии, но и плохо слушала лекции. Я на секунду отвлеклась от беспокойного ожидания объяснений и почувствовала себя ничтожной неумехой. Несправедливо, что у меня так и не получилось колдовать. Несправедливо, что пока другие дурачились с заклинаниями, я сидела в стороне с книгой. Держу пари: даже если бы меня посыпали волшебной пыльцой и сказали подумать о чём-то приятном и удивительном, я бы всё равно не взлетела. Я не создана для волшебства, вот и всё. Оно гибнет в моих руках.
— Ну… — промямлила я, словно сидела на экзамене перед строгим наставником. — Я знаю, что у юноши, который нравился Корнелии, то же имя, что и у моего возлюбленного. А ещё я помню вот что (я сделала короткий вдох и попыталась как можно лучше передать интонацию): «Вода, Земля, Огонь, Воздух. Когда-то давно четыре народа жили в мире. Но вскоре народ огня развязал войну. Только…»
Я прервалась, поймав шокированный взгляд Анны.
— Понятно, — сказала она. — Совсем ничего не помнишь?
— Я не знаю, что именно вы хотите услышать. Извините, у меня плохо с магией, — засмущалась я. — Помню, что такому волшебству нельзя научиться. Так же, как и невозможно подчинить себе изменения природы, если только ты не родился с этими силами. Правильно же? — неуверенно уточнила я.
Анна кивнула.
— Да, верно. Такое волшебство должно быть буквально в крови, поэтому маги стихий и времён года так отличаются от тех, кто овладел энергетической магией: внешностью, здоровьем и вообще тем, как работает их тело, территорией с особым климатом, мировосприятием, образом жизни и, конечно, ритуалами.
Я увидела по тревожному взгляду Анны, что она подбирается к сути, и опять застыла в волнительном ожидании кошмара наяву.
— Природный маг может отказаться от сил. По разным причинам. Жизнь этих магов непростая: они всё время учатся контролировать силы. Иногда бывает, что маг не способен с ними совладать, не выдерживает напора, страдает от полученных во время обучения ран или у него не получается справиться с врагами. Тогда он может совершить ритуал и создать камень-двоедушник. Этот ритуал очень важен для магов. Его цель — объединиться с природой. Маг берёт в ладони камень, сосредотачивается и нашёптывает заклинание. Он должен связать свою душу и душу камня, душу природы. Как если бы кто-то переливал воду в сосуд.
Звучало красиво. Объединение душ, слияние с природой, гармония человека и окружающего мира… Однако я чувствовала подвох и внутренне готовилась к худшему. Не зря же Анна пыталась убежать от объяснений. Ладони у меня покрылись мелкими каплями пота, и я потёрла руки о колени.
— И что дальше? Наступает просветление, камень становится волшебным, дух мага возрождается? — не скрывая иронии, затараторила я, пытаясь разрядить обстановку и расслабить саму себя. Но Анна даже не улыбнулась.
— Я бы не смеялась на твоём месте. — Мне тут же стало неловко. — Да, камень превращается в артефакт, но душа мага остаётся внутри навсегда. Маг умирает.
Я стиснула зубы и сглотнула комок в горле. Смерть. Снова. Ну конечно.
Она так близко, так точно идет по пятам, играя роль моей близкой подруги или преданной фанатки, следующей за кумиром и протягивающей ему подарки. Протягивающей нож.
Мысли медленно выстраивались в логическую цепочку. У меня не осталось никаких слов, только душный плен эмоций. Я подавила крик и сдержала слёзы, когда на меня накинулось понимание.
Я не хотела об этом думать.
«Заберите меня домой», — просипел внутренний голос и заглох.
— Маг — это Лукас, да?
— Боюсь, что да. Ты же говорила, что его позвала с вами Зои?
«Приехал ко мне недавно», «мне тоже нужен защитник», «он мой друг, наши семьи общаются». Ложь. Какая же это чушь. Я никогда не слышала столько злостного вранья.
— Он тут не случайно, — тихо сказала я.
— Да, — удивительно быстро согласилась Анна, обхватив себя руками. — Его обманули.
***
Я не могла уйти от подступающего страха. Лукас продолжал смотреть на Опаску.
— Гад. Значит, я убил его зря.
Потом он резко развернулся и дикими глазами оглядел Зои. Он оказался рядом с ней за несколько секунд. Взгляд пылал безумием, но лицо было удивительно спокойным. Его хладнокровие пугало как никогда раньше. Равнодушие сопровождало его везде. Я вспомнила происходящее у Анны, у озера Теней, вспомнила цинизм до встречи с Опаской. Всё это время он был сдержан. Только нападение на Опаску — зверское, беспощадное — омрачило его благородство и стойкость. Лукас позволил жёсткости превратиться в жестокость, а потом — обратно. Сколько ещё эмоций он скрывал подобным образом?
— Тогда объяснись мне, Зои, — сказал Лукас тяжёлым огрубевшим голосом, в котором проскальзывал трагизм. Тон его был таким, будто он пытался не расплакаться. Мне стало жаль его ещё сильнее.
Я корила себя за эту жалость, но ничего не могла с собой поделать, потому что не знала, что чувствовать. Я хотела благодарить его за тот ночной разговор, когда мне было страшно, за кулон, за то, как он пытался полюбить Зои, и кричать на него, дав волю ненависти, за то, что он не заступился за Анну, за ехидство к Джею и, в конце концов, за убийство Опаски. И всё равно внутренне стремилась защитить его, потому что он впервые оказался с Зои не лицом к маске, а лицом к лицу (он-то не притворялся). Уже по-настоящему, по-серьёзному. Их пороки и недостатки были созданы друг для друга.
Абсурдно, как Лукас и Зои перешли за одно утро от объятий до «нам нужно поговорить». И этот этап с серьёзным разговором не был банальным выяснением отношений. После него не стоило ждать перемирия, страстных объятий или битой посуды и хлопка дверьми. Это был затянувшийся миг, шанс, чтобы оттянуть момент. Лукас заморозил время без волшебства.
— Я не знаю, что сказать, — пролепетала Зои.
— Это правда? Я здесь для камня-двоедушника и только ради этого?
Джей оглушительно вздохнул.
Зои мялась и жалась.
— Я… Мне трудно объяснить. Всё не совсем так.
— Хорошо, я понимаю. Тебе сложно. Ты ни за что не признаешься. Но ты сказала, что я здесь, чтобы помогать и защищать тебя, что я должен быть рядом, раз я твой жених. Получается, ты обманула меня, и это нельзя отрицать. Скажи мне только одно: почему? — спросил Лукас потерянно у Зои, и у меня сердце сжалось от его вида. — Всё же было замечательно.
— Мне нужно было помочь Миранде, — сказала она, не решаясь взглянуть ему в глаза. — И можно это обсуждать не сейчас, не при них?