«Он же тебе сказал, а ты не поверил».
«Он предупреждал, а ты убил его».
— Миранда, я бы мог влюбиться в тебя.
«Ты это и так сделал, дурак».
Внутри что-то щёлкнуло. Я оцепенела от негодования. Ощутила, как силы меня покидают и я медленно начинаю сходить с ума. Мне хотелось закричать ему «Стоп! Подожди!», но было уже поздно. Не время.
«Ты и так это сделал…»
Он блаженно улыбнулся и сжал камень. Губы неразборчиво зашептали слова. Я ожидала увидеть страшные мучения и услышать душераздирающие крики. Но, к счастью, он умер тихо.
Сияющая кожа потускнела, порозовела. Губы заалели. Волосы утратили белизну, превратив его в седовласого старика. А затем он лёг на землю и закрыл глаза. Хотя его пальцы до сих пор сжимали камень, мы поняли, что Лукас мёртв. С его лица сошла спесь и трезвость наследника, и он стал ребёнком. Подростком с седыми волосами.
Зои отвернулась. Мы все молчали.
Он умер. Я бы не отважилась сказать вслух, но это слово вспороло мой разум. Опять смерть. Такая тихая, красивая, но смерть. Смерть, полная отваги… Отваги! Самоотверженности! Я сжала челюсти. Благородство! Какой же он прекрасный и благородный.
Он всё испортил. «Влюбиться в тебя». И к чему это?
Мне было глубоко противно смотреть, слышать, ощущать под собой землю, дышать, существовать в этом круговороте безумия. Я пыталась побороть отвращение к Лукасу. О Зои и её ломаной безмолвной трагедии даже думать не хотелось.
— Мы убили человека. Мы убили его, — прошептал обречённо, бессильно Джей. — Господи.
Я видела (во все глаза, без возможности их закрыть, отвернуться, уйти), как внутри него что-то обрывается, быстро, одним мигом, безжалостно и беспощадно к нему. Что у него в этот момент всё не в ладу. Что эмоции льются наружу. Что чувства, которые он так долго таил внутри, объединяются с только что родившимся, но уже взрослым, большим, колоссальным горем, болью и ужасом и превращаются, раздуваясь, в один огромный ком печали и безысходности, в мыльный пузырь, который уже готов лопнуть. Я видела, как эмоции одерживали над ним вверх. Джей побледнел, съёжился, осел на землю и крепко-крепко закрыл глаза. Его колотило от боли и всепоглощающей печали. От того, что попытка терпения к миру и людям не удалась. Мир не оценил любви этого мальчика, разбил её, как безделушку, как вазу, которую легко заменить, купив новую. Джея провели и заставили наблюдать то, о чём он только слышал, но к чему ещё не был готов. Мир швырнул его в трагичную реальность, показав, что неприятные одноклассники и скучные балы — это глупости, детский лепет, что оно не стоило мучений. «А знаешь, что стоит мучений, Джей?» — прогудел мир ему прямо в ухо загробным басом. — «Смотри. Наслаждайся. Учись». Мир показал ему смерть.
И Джей, до этого державшийся молодцом, сдался и покорился. Он заплакал. Жалобно, искренне, хотя и не навзрыд. Слёзы уже было не спрятать, не утаить.
Это был мой шанс. Я ощутила себя последней дрянью. Потому что, сопротивляясь самой себе, стала рыться в карманах кардигана. Здесь пока пусто, а здесь цветок, сложенный список и… Я искала пузырёк, пока он плакал, пока ему так нужна была помощь. Всего лишь дружеская поддержка, протянутая рука.
«Я приходил на каждый день рождения. Я был рядом».
А я не была. Я оказалась рядом в карете, у озера, в доме Анны, но то была разминка. На настоящее соревнование я не явилась. Разум исступлённо напоминал мне о Калебе, и я подчинилась. Это был последний шаг. Ещё чуть-чуть и домой. Только несколько слезинок.
Я прислонила к щеке Джея бутылёк, и дно быстро заполнилось. Джей поднял на меня недоумённые блестящие от слёз и боли глаза. Грусть тут же почти исчезла с его лица.
— Что ты делаешь? — ошарашено, трясясь от эмоций, спросил он.
— Последний ингредиент, — потерянно ответила я. — Извини, я не хочу казаться жестокой. Не могу смотреть, как ты плачешь. Мне больно видеть тебя таким. Но список ингредиентов вынудил меня.
Я снова запустила руку в карман и достала письмо.
— В зелье должно быть что-то тонкое, нежное, возвращающее чувства.
— Миранда, — поражённо произнёс Джей, пробегая глазами по строчкам. — Я ведь… Я не знаю, что сказать.
— Не говори ничего. — Он позволил приобнять себя за плечи. — Извини, если тебе кажется, что ты стал средством. Я не хочу думать, что ты средство. Ты значишь очень много, Джей.
— Оставьте это на потом. У нас нет времени на драмы из прошлого.
Я вздрогнула и подняла голову. Я совсем забыла о Зои.
— Давайте скорее. Я больше не хочу на это смотреть, — холодно добавила она.
— А ты думаешь, что я хочу смотреть? — Я неспешно поднялась и отряхнула джинсы и полы кардигана. — На чужую смерть, да?
Зои сложила руки на груди.
— Опять то же самое. Мы это проходили, тебе не кажется? Я пожертвовала возлюбленным для тебя. Что тебе не нравится? Без меня ты бы не справилась. Калеб был бы обречён, ясно?
— Я не просила такой жертвы.
— Калеб тоже не просил тебя помогать ему.
Я задохнулась от возмущения и просто молча смотрела на неё, пока она продолжала что-то говорить, вымучивая фальшивые фразы, срываясь на писклявый крик. С меня было хватит. Довольно жестокости, довольно ссор, довольно дешёвой драмы, довольно маленькой зазнайки-истерички. Меня тошнило от этого всего. И в то же время к разочарованию, зреющим, вздымавшимся внутри, словно мятеж, примешивалась обида на то, что всё случилось так, на то, что реальность оказалась настолько сурова. Потерянная первая любовь, погибающий возлюбленный и подруга-предательница.
Я была ей предана. Я была ею предана.
Наверное, я должна была чувствовать благодарность, но почему-то не могла. Отвращение не оставило для неё места.
— Конечно, не хочется осознавать, что виновата ты, а не кто-то вокруг, — кричала Зои. — Проблема в тебе, Миранда. Мне тошно сейчас, потому что я решила пожертвовать им. И потому что я пожертвовала им ради тебя. И где заслуженная благодарность? Я попрощалась со счастливым будущем рядом с Лукасом для тебя. А ты ничего не ценишь! Тебя не беспокоят мои чувства? Думаешь, что весь мир крутится вокруг тебя?
Я собрала волю в кулак, чтобы не ударить её. Нельзя верить ни единому слову.
— Зои, — тихо сказал Джей и встал. — Неправильно выяснять отношения сейчас. Нужно проявить уважение.
Футболка прилипла к влажной от пота спине. В горле пересохло, и я нервно сглотнула. Уважение к покойнику. Даже не подозревала, что придётся столкнуться с этим так рано.
«Пожалуйста, пусть этот кошмар кончится. Я хочу домой. Хочу к Калебу и родителям. Прошу».
— Отойди от меня. От нас. Слышишь? — хватило сил произнести мне. — Сейчас мы летим к ведьме и всё. Я вообще не хочу иметь с тобой ничего общего.
— Ну и пожалуйста, — процедила шёпотом Зои.
Несколько секунд мы были в ступоре, рассматривая тело Лукаса.
— Мы оставим его здесь? — спросил Джей, поёжившись. — Нам нужно его похоронить сейчас?
— Я не знаю. Я сама не знаю.
Самое страшное не смерть, а то, что после. Отчаяние. Беспомощность. Примитивное незнание даже не того, как жить дальше, забыв о потере, а того, что вообще делать. Нас приучали к горечи, но никто не говорил, как действовать дальше. Будто в коробке с товаром не оказалось инструкции по применению или её положили, но пропустили в ней несколько пунктов.
— Я поверить не могу, — сказал Джей. — У королевства теперь нет наследника из-за нас. Понимаете? Мы сломали жизнь народу. Мы разрушили устои.
— Нас не тронет закон, если ты об этом, — сказала Зои невпопад. — Он хотел этого сам, как он и сказал.
— Нет, — покачал головой Джей, глядя мимо неё. — Ты не понимаешь. Господи, какой кошмар… Ты правда не понимаешь, о чём я?