– Ты приехал, Лар. Приехал.
Охваченный бурей чувств, Валлар подался вперед, притянул хрупкую женщину к себе и прижался лицом к ее животу – совсем как в детстве, когда она приезжала к нему из столицы.
Тогда мать, певица императорской оперы, не могла оставить его при себе в городе и отдала на воспитание в провинциальную семью. Но периодически навещала, привозя с собой подарки.
Лишь когда прежняя императрица Шарин умерла, пытаясь родить очередного наследника, отец смог открыто признать ребенка от метрессы. И Валлара в возрасте девяти лет представили ко двору.
– Я так скучал. При дворе ни на секунду нельзя расслабиться, а советники – сплошь падальщики, готовые продать за пару монет.
Женщина, в которой Джой сразу бы узнала сестру Ноццу, а столичные жители – Джаноццу Кантини, певицу, чья слава гремела по всей империи, и неофициальную императрицу, исчезнувшую в день свадьбы императора и ее высочества Элеарин, приобняла сына и тут же потянула вверх.
– Лар, я ведь запретила тебе вставать на колени перед кем угодно, кроме богов. Ты сын императора, помни об этом.
Валлар тут же поднялся.
– Конечно, матушка.
И махнул Хасселю.
– Я привез немного мелочей, надеюсь они смогут порадовать тебя. Тут, должно быть, очень размеренная жизнь по сравнению со столицей.
Слуги под руководством дворецкого принялись вносить сундуки, ящики и коробки – то самое, что Хассель закупил “по списку”.
– Ты меня слишком балуешь, Лар. Мне столько все равно не нужно, да и устав монастыря не разрешает слишком большой роскоши.
Валлар усмехнулся. Усадив мать за небольшой столик и велев подать чай, он мягко ответил:
– Мне все равно больше некого баловать, кроме вас. И что бы там не творилось при дворе, договора, которые я заключил для империи, принесли весьма неплохой доход в казну.
– Некого баловать? О, вот об этом я хотела с тобой поговорить поподробнее.
Валлар подобрался, услышав ответ матери.
– Тебе нужно жениться, Лар, – продолжила она.
– Жениться? – он поморщился. – И обзавестись еще одной Элеарин? Не хочу.
– Дело вовсе не в том, что ты хочешь или не хочешь. А в том, что если Элеарин продолжит в том же духе, империя останется без правителя. И если ты не позаботишься о будущем, то императорский род угаснет уже в этом поколении, – отчитала его мать.
– Я пообещал отцу позаботиться в Нарре. Он сможет продолжить род.
Джаноцца только чуть сжала губы. Валлар знал, что это – жест крайнего несогласия. И действительно, мать тут же подтвердила:
– Если он будет видеть перед собой только пример Элеарин, да и твой нынешний разгульный образ жизни, – то кем он станет? Как будет вести себя и как будет править империей? Из постели любовниц?
– Но матушка, я вовсе не…
– Валлар. Даже если то, что ты делаешь в действительности, очень важно и полезно для империи, то все равно люди смотрят на то, как ты выглядишь в глазах общества. И этот образ – совсем не подходящий для человека, которому можно доверить воспитание будущего императора. Даже Элеарин, тщательно прячущая своих любовников, и то выглядит предпочтительнее.
На стол перед Валларом легли вырезки из газет и журналов со всеми его похождениями за последний год.
– Поэтому я считаю, – продолжила Джаноцца, – что тебе просто необходимо остепениться и завести приличный дом. Иначе…
– И кого вы предлагаете мне в невесты? – сдался перед неизбежным Валлар.
Лучше согласиться сейчас, чем мать будет полоскать ему мозги еще несколько часов и все равно добьется своего.
– Скоро будет маскарад у выпускниц пансионата. Среди них есть несколько хороших девушек.
– Но матушка, есть ведь еще одна проблема. Элеарин категорически против, чтобы я женился и особенно – заводил детей. Она уже не один раз намекала, что желает видеть меня в качестве духовного служителя. Я и сейчас смог приехать только потому что согласился последовать с инспекцией вар Лойноша.
Валлар все же попытался предложить аргументы “против”. Жениться, понятное дело, не хотелось – ведь жена будет отнимать драгоценное время, которое можно с пользой потратить. На чтение и анализ донесений, например. Или организацию работы очередного пришедшего в расстройство департамента или министерства.
– И что, ты сам разве хочешь стать монахом? – парировала матушка. – Что-то я не припомню за тобой особого религиозного рвения. Тут ты скорее как твой отец – прагматичен и всегда готов использовать чужие суеверия к своей пользе.
– Матушка!
Джаноцца подняла руку, пресекая дальнейшие возражения.