Сказать по правде, всадник в темно-зеленом плаще не понимал всей сути наказания. Оно казалось ему не вполне оправданным, в его родном краю порой карали и более жестко – вряд ли кто-то посчитает таким уж горем оставаться у себя дома вместо обречения на холодную смерть в ледяных пустошах или, например, вечного заточения в магическом кристалле. Конечно же, чужак не мог знать некоторых особенностей этой традиции. В этот самый момент в запертую на замок ставню обломанными ногтями царапался изнутри человек, уже ступивший с пути рассудка в пропасть безумия. В крохотной комнатушке за его спиной лежало холодное тело убитой женщины, его жены, а в колыбели – от яда зеленый, точно орочий выродок, ребенок. Вот она, суть тьмы, при которой ты даже кричать не в силах из-за того, что у тебя отрезан язык, а мечущийся взгляд упирается лишь в то, что ты любил, чем дорожил и что у тебя отняли. На самом деле мало кто придает значение тому обстоятельству, что в Северной Пристани нет ни одной тюрьмы, но при этом за городом, на холмах, на многие мили простирается огромное кладбище. Вот он, достойный пример правосудия Ночного Короля. «Свободный город для свободных людей...»
Конечно же, странник не мог знать всего того, о чем мы только что вам поведали, так как основная задача сар-итиадских ставен была как раз в том, чтобы не дать кому-нибудь догадаться о том, что происходит за ними. Весь город напоминал некий зловещий театр, в котором занавес лучше – для всех лучше – ни за что не приподнимать.
Всадник дернул головой, заставляя себя оторвать взгляд от чучела собаки, и направил коня дальше. Но когда он проезжал мимо злополучной двери, случилось неожиданное. Мертвый, как казалось, пес дернулся и заскулил с такой болью и тоской, что сердце готово было разорваться в груди на куски. В первый миг всадник решил, что ему померещилось – разум все еще отказывался принимать весь кошмар происходящего. Но постепенно возмущение и гнев, точно какой-нибудь почерневший кувшин, наполнили его до краев.
Чучело дергалось и скулило, но не отрывало лап от земли. Оно походило на некий ужасный маятник, раскачивающийся из стороны в сторону. И только сейчас чужак осознал, что пес очень даже жив и что безжалостную экзекуцию над ним провели в тот миг, когда он все ощущал в полной мере. Показавшиеся стеклянными глаза просто застыли от непередаваемой боли, а лапы были привязаны к металлическим штырям, вбитым в землю, чтобы зверь не мог сойти с места, но помимо этого к ним еще были накрепко притянуты дощечки-подпорки – мучители не позволили псу хоть на миг присесть.
Мерзавцы! Ничтожнейшие из варваров! Как они посмели так поступить с бедным животным?! Всадник соскочил с коня и достал из-под плаща кинжал. Схватив бешено дергающегося пса за морду, он осторожно вспорол нити. В тот же миг бархатные перчатки путника оказались залиты вязкой слюной и кровью зверя, и пес завыл на весь город, протяжно и громко, будто бы намереваясь разорвать себе легкие и глотку. Изловчившись, пока зверь его не укусил, чужак разрезал веревки на чудовищных подпорках, и животное тут же упало на землю. Продолжая выть и дергаться всем телом, оно поползло прочь от своего спасителя, клацая клыками всякий раз, когда тот протягивал руку. Вскоре зверь исчез в какой-то канаве.
– Добро пожаловать в Сар-Итиад, – пробормотал разгневанный странник, поднялся на ноги и вновь вскочил в седло.
Знакомство с самым северным городом королевства Ронстрад чужак уже свел и ничего хорошего здесь не увидел. Что ж, Северная Пристань показала ему свое лицо, эту жуткую маску бессмысленной злобы и выставленной напоказ жестокости.
«Добро пожаловать в Сар-Итиад».