Это скоро кончится. А если нет?
Но Иерофант Кроули ударил в пол одиннадцать раз своим Жезлом, декламируя нараспев:
Расколите череп, завыл в бреду Вейсгаупт. Меч к бою! Да будет земля уничтожена, а небеса прокляты. Все вокруг ложь, хотя и божественная!
Я умираю. Нам отсюда не выбраться.
Аромат роз и клевера там, где никогда не светит луна.
О'Нил видел нижнюю юбку королеву Молли, сказал Джойс и засмеялся.
В конце концов, это было не так уж плохо. Мы плаваем в пространстве, превратившись в гениталии.
Джойс превратил себя в голубую книгу, распался на атомы, вычленил себя из бытия, размножился и воплотился в миллионах библиотек.
Фу-фу, сказал сэр Талис. Чую кровь англосакса.
Бэбкок рассмеялся. И этого-то я боялся? Картинки из детской книжки?
Убирайся, спокойно сказал сэру Талису Джойс. Ты всего лишь один из фрейдистских символов. Eutaenia sirtalis, обыкновенная подвязочная змея. Сэр Талис, подвязки — теперь вы понимаете, Бэбкок? Эту змею еще называют райской. Отсюда и образы рая в ваших снах.
Ей-богу, Джойс, сказал Эйнштейн с лицом доктора Ватсона. Как вы это делаете?
Элементарно, Эйнштейн, ответил Джойс с лицом Шерлока Холмса.
Через окно влез доктор Карл Юнг.
Действительно, этот фрейдистский анализ позволяет обнаружить истину, сказал он, но отнюдь не всю. В гностических культах змея — символ бессмертия и перерождения. В представлении примитивных народов змея рождается заново каждый раз, когда сбрасывает кожу.
Das Buck ist ein Schwein[73], обвиняющим тоном сказала Нора. Нам нечего жрать, а он пишет о подвязках.
Видите ли, — беспокойно сказал Джойс, — я считаю фетишизм самой древней религией.
У доброй половины английских мужчин есть какой-нибудь фетиш, сказал Кроули. Обычно это школьная надзирательница, психологический аналог империализма.
Так и есть… признался Джойс. Мне нравится, когда Нора мне выговаривает… когда ее глаза вспыхивают гневом. Джойс осмеян, оклеветан, изгнан, осужден, отвергнут, унижен, голоден. Слухи путешествуют, словно триппер: Дублин, Париж, Лондон, Цюрих, Москва, Гонконг, Нагасаки, Хиросима, Сидней, Гонолулу, Мендосино, Чикаго, Техас и снова Дублин. Говорят, что он стал неизлечимым наркоманом, что его парализовало, что он умер от белой горячки в Нью-Йорке, что он страдает от семи венерических заболеваний, что он пристает к официантам, что он пишет неприличные анонимные письма королеве Англии, а также нескольким монашкам и девочкам-подросткам, что он вуайерист, Что он эксгибиционист, что он с идиотской улыбкой испражняется в парках, ожидая аплодисментов, что он ослеп от сексуальных излишеств и онанизма, что он мочится в кровать, что он бродит по школам, нюхая сиденья велосипедов старшеклассниц, что он сотрудничает с английской или немецкой, или обеими разведками, что он стал тупым и послушным орудием в руках иллюминатов, что Нора изменяла ему с его родным братом, с его лучшим другом, с семью священниками, с девятью раввинами, с Избранным среди Пятнадцати, с домом Ротшильдов и с оркестром из отеля «Уолдорф-Астория». Его книги, вместе с книгами де Сада, Мазоха и Уайльда, нужно сжечь в тайной комнате Исчезнувшей Пирамиды в Исчезнувшем Городе на Исчезнувшем Континенте Му. Его самого нужно раздеть, отстегать плетью, защекотать, замучить, повесить, утопить, четвертовать и распять.
Прости им, Отец, сказал он, ибо они не ведают, что творят.
Он отбросил коньки. Полетели искры, астральные вибрации потрясли атмосферу, его душа поднялась над телом, зрители увидели шаровые молнии и неопознанные летающие объекты, землетрясение сбросило Дублин в море, небеса задрожали, и он умер как собака.
Почему вы ищете Джима именно здесь, спросил ангел, отваливая могильный камень. Из могилы Джойса полезли цветы — у каждого цветка семь лепестков, на каждом лепестке семь секретов, у каждого секрета семь названий.
Мумия Осириса восстала из гробницы.
Я — часовщик из Амстердама, сказала она. Круговорот азота в природе.
Улисс восстал из могилы.
Я — рекламный агент в Дублине, сказал он.
Станислаус Джойс вылез из-под ковра, неся на себе каинову печать.
Что я, сторож брату моему, спросил он. Кроме того, она сама меня соблазнила…
Вот черт, сказала Нора Барнакл.
Джойс восстал из могилы в ореоле славы, великолепия и утонченности.
Ну и глупцы же вы, воскликнул он, хохоча. Неужели вы думали, что я умер?
«Поминки по Финнегану» — очень забавная книга, пропел Мастер Масон.
Merde, сказал генерал Канбронн. Век Разума. Перед боем всегда надевайте коричневые штаны.
Дракула восстал из могилы.
Не забудьте включить меня в процесс I.N.R.I., сказал он. Домовладельцы живут вечно. Другая сторона дьявола. Я никогда не пью вино.
Ввели Эдуарда Эйнштейна и Лючию Джойс в смирительных рубашках. Достаточно было одного взгляда на их фигуры и лица, чтобы понять, что они страдают от хронической шизофрении.
Ты бросишь мою мать, обвиняющим тоном сказал Эдуард Альберту. Ты никогда не любил меня. Ты любил только свои проклятые уравнения. Ты чудовище. Ты живешь только в своем узком мирке и никого не любишь. По-моему, я скоро сойду с ума.
О, нет, сказал Эйнштейн, всхлипывая.
Видите, сказал Кроули Бэбкоку. Теперь настал его черед пройти этап Нун. Смерть на белом коне.
Лючия Джойс игриво приподняла юбку, показывая голубую подвязку.
Ну давай, что же ты, закричала она Джеймсу. Спрячься под землю. Я знаю, что ты нас видишь. Ты все видишь. Ты знаешь все про всех — мужчин женщин мальчиков девочек — и всегда видишь всех насквозь, не так ли? Ты живешь только в своем узком мирке и никого не любишь.
Черт, сказал Джойс, с трудом сдерживая рыдания.
А вот и еще один кандидат, весело сказал Кроули.
Вы подонок.
Плохо ужасно отвратительно дерьмово быть сыном гения, пожаловался Эдуард Эйнштейн.
Будто я не знаю, сказала Лючия Джойс.
Я есмь ОН, внезапно затянул Кроули, вновь приковывая к себе их внимание. Нерожденный Дух и бессмертный огонь который жалеет о зле совершаемом в этом мире Тот кто гремит и сверкает молниями Тот кто дышит огнем Тот кто проливает на землю дождь жизни
Истинное посвящение длится вечно.
Нужно бороться, нужно победить, сказал Ленин.
Нужно джина больше пить, добавил Джойс.
Мастера Масоны распевали, танцуя вокруг костра:
Мне кажется, сказал Джойс, что произошла какая-то мутация, и мы перешли от символьно-вербального сознания к абсолютному сознанию тела. Что вы на это скажете?
Отчасти вы правы, задумчиво согласился Эйнштейн. Но я также замечаю признаки непосредственного восприятия. Мне кажется, что теперь вы должны гораздо лучше понимать мою теорию относительности. Даже я сам сейчас понимаю ее гораздо лучше, чем прежде.
Но этот стол, сказал Джойс. Боже мой, что нам с ним делать?
А что случилось со столом? поинтересовался Эйнштейн.
Мы внутри него, сказал Джойс.
Да… тихо сказал Эйнштейн… верно. Мы внутри него, а он внутри нас. Это мост…
Боже, сказал Джойс. Этого не может быть.
В материальном мире, счастливо продолжал Эйнштейн, меньшее всегда находится внутри большего. Но в мире, который создан нашим сознанием… mein Gott… большее может быть внутри меньшего. Так действует наша мысль… Мы обретаем такие же размеры, как то, что мы воспринимаем и познаем… Это как лента Мёбиуса.
Из влажной могилы славлю тебя, донесся откуда-то снизу глухой голос Тима Финнегана.
Из ждущего лона славлю тебя, простонала Молли Блум.
Хвала тебе от земли целинной, прокричал Осирис.