Ким потрясала самоотверженность Лейли. Она являла собой настоящий кладезь премудрости и информации, подготавливая своих учениц к любым неожиданностям.
Ким, например, узнала: единственно правильный способ есть спагетти в ресторане (а именно — не есть вообще); что нужно делать, если у тебя вдруг потекло из носа, когда ты находишься на сцене (закрыть лицо руками, притворяясь, что смеешься); что последует, если тебя увидят раскатывающей на розовых пластмассовых роликах (если ты об этом спрашиваешь, тебе вообще здесь не место).
Ким научили находиться в состоянии полной боевой готовности: бюст вперед, живот втянут, ягодицы упруги. Ее тренировали в умении втискиваться в купальник, который был в два раза меньше ее размера («натяни его до талии, наклонись, просунь внутрь сначала одну грудь, потом другую. Встань и проверь, все ли в порядке внизу»).
Ее обучение не ограничивалось только искусством хорошо и правильно одеваться: не меньше внимания уделялось и хорошим манерам, правилам этикета. Например, истинная леди снимает перчатки только в трех случаях: перед едой, на приеме у кардинала и во время представления ее главе государства.
Последнее условие заставило Ким захихикать:
— А вы можете вообразить, как меня представляют главе государства?
Ким показала себя способной ученицей, хорошо усваивающей все тонкости «профессии», но с самого начала между Лейли и Бетт возникли натянутые отношения.
Так, Бетт настаивала на своем непременном присутствии на всех занятиях, и хотя Лейли пыталась этому противодействовать, оставалась непреклонной:
— Мы с Кимми всегда работаем вместе, и я не позволю, чтобы меня отстраняли!
Обе женщины сцеплялись по любому поводу: макияж, осанка, длина и форма ногтей. Они спорили о том, насколько необходимо проявить на конкурсе именно творческое начало — Лейли, в частности, хотела, чтобы Ким нашла для исполнения что-нибудь другое, не такую устаревшую песенку, как «Деревянный ящичек». Самые жаркие баталии разыгрывались по поводу гардероба девушки — для всех конкурсанток он был самой серьезной статьей финансовых издержек.
Месяцами Бетт на всем экономила, ко всем подлизывалась, выклянчивала и выпрашивала деньги, где только можно, чтобы справить Ким блестящие наряды, подобающие Атлантик-Сити. В это время Ким предвкушала радости Золушки на балу, и здесь помощь Лейли была неоценима.
Но вскоре походы по магазинам превратились в кошмар, потому что сопровождались бесконечным ворчаньем Бетт по поводу длины, цены и цвета; спорами на тему, с блестками или шифоновое… золотые сандалии или шелковые бальные туфли; и уж никто не мог заставить Бетт раскошелиться на четыреста пятьдесят баксов за платье в бледно-зеленых тонах, от которого ее тошнило. Тот день закончился тем, что Лейли вся в слезах пулей вылетела из магазина Нэн Даскинс, а Бетт купила изысканное бальное платье огненно-красного цвета.
— Прямо как на Бетт Дэвис в «Изабели»!
Обескураженная Ким чувствовала себя роковой женщиной, из-за которой на дуэли дерутся поклонники. В исходе поединка сомневаться не приходилось: когда возникал конфликт между желанием Бетт и чьим-то здравым смыслом, победительницей всегда выходила Бетт — по той простой причине, что она хотела добиться своего отчаяннее, чем ее соперники. Что же касается Ким, то ей и в голову не приходило вмешиваться: мир в доме важнее любой награды.
Окончательный разрыв произошел во время спора по поводу прически Ким.
— Волосы могут быть либо тщательно уложены, либо пребывать в художественном беспорядке, — предупреждала Лейли. — Давайте поэкспериментируем, может быть, мы найдем более подходящий ей стиль.
— «Мы!» — вскинулась Бетт. — Что значит «мы»?! С кем, по-вашему, вы имеете дело, с дилетантами? Укладка Ким — мое личное творчество! Так что будьте любезны не примазываться!
— Но это такая громоздкая укладка, теряются черты ее лица… — возразила Лейли.
— Ах так? Ну что ж, может вы, мисс Всезнайка, и знаете, как есть горох ножом и вилкой, но вы понятия не имеете о стиле!
— Это я-то не имею понятия?! — Лейли на глазах утрачивала аристократическую элегантность. — А вы, значит, образец хорошего вкуса? Вы, синтетическая жеманница!
— Слушай-ка, старая ведьма, я ведь профессионал с двадцатилетним стажем!
— Нет, это ты послушай, вульгарная карга…
Они обменивались оскорблениями минут десять, пока секретарь курсов не развела их по барьерам, боясь, что дело дойдет до рукоприкладства.