Принимая все это во внимание, как могла она связать свою судьбу с Джеффом? Может быть, позже, когда ее сердце станет свободно…
— Я слишком хорошо к тебе отношусь, чтобы согласиться жить с тобой, — честно призналась она. — Оставайся-ка пока лучшим другом.
Ее семья — Саманта, и ей этого вполне достаточно. Кроме того, существовал еще и мистер Рабинович.
Он был одним из ее первых клиентов — слабый пожилой человечек, пришедший в их контору наугад, в поисках любого незанятого адвоката, готового взяться за его дело. По воле случая этим адвокатом оказалась Аликс.
Его история, рассказанная на смеси иврита, испанского и английского, была исполнена пафоса.
Дважды в жизни его изгоняли из собственного дома! Сначала Гитлер. Потом Кастро. Он потерял жену, дочь уехала в Австралию. И вот сейчас над ним снова нависла угроза лишиться крыши над головой. Он протянул Аликс извещение о выселении.
— Боже, я умру под забором, сеньора… И ради этого я приехал в Америку?!
Аликс пообещала быстро во всем разобраться.
Дело неожиданно оказалось довольно сложным: бесконечные переносы судебных заседаний, отнимающие массу времени; хозяин жилья, заслуживающий того, чтобы его утопили и четвертовали; ничтожество, занимающее место судьи на данном процессе… Тем не менее ей удалось отстоять для Рабиновича квартиру, хоть она и не понимала, как этот милый человек может жить в таких кошмарных условиях. Она даже добилась снижения арендной платы!
Его признательность не знала границ, чего нельзя было сказать о финансовых возможностях: уплатить гонорар ему было не по силам. Он спросил, не согласится ли Аликс, чтобы он сшил для нее пальто? Хорошее зимнее пальто? Ведь он превосходный портной!
Аликс была заинтригована. Как случилось, что маленький польский портной впал в немилость у Кастро? Она, правда, выразилась более тактично.
Глаза мистера Рабиновича повлажнели. Его преступление заключалось в том, что ему как-то раз привелось сшить выходной костюм предшественнику Кастро — пользующемуся дурной славой генералу Батисте.
— Длина брючины у него составляла восемьдесят пять сантиметров! — вспоминал старик. — Такая сложная фигура!
— Почему? Из-за длины брючины?
Рабинович поморщился, как будто понюхал что-то дурно пахнущее.
— Диктаторы! Никогда не имейте дела с диктаторами, деточка.
Аликс рассмеялась и пообещала следовать его совету.
Настала очередь мистера Рабиновича задать вопрос. Почему она берет с собой в контору дочурку?
Аликс почти уже решила оставить вопрос без ответа, но все-таки не выдержала.
— Потому что мне не с кем ее оставить, — спокойно сказала она. — Хотите отработать мой гонорар?
Так все это и началось.
Меньше чем через год, когда дела Аликс пошли в гору, она переехала в меблированную квартиру на первом этаже на площади Св. Марка. Там имелась и лишняя спальня. Ничего особенного, но все же лучше, чем та крысиная нора, за которую мистер Рабинович так отчаянно сражался.
— Что скажете, мистер Рабинович? Комната и полный пансион плюс зарплата, какую я буду в состоянии выплачивать.
Он ответил согласием, и они стали жить одной семьей.
Саманта его обожала. Аликс тоже.
— Это ваша нянька? — иногда спрашивали ее.
— Нет. — Она старалась продемонстрировать свое уважение к нему, которого он несомненно заслуживал. — Скорее, член семьи.
Как-то раз летним днем, вскоре после оправдания грабителя Мачете, Аликс вышла из полицейского участка Гринвич-Вилледжа, направляясь к себе в контору. В ожидании зеленого сигнала светофора она обратила внимание на потрясающую женщину на противоположном углу перекрестка, облаченную, несмотря на жару, в безукоризненного покроя льняной костюм розового цвета, плотно облегающий ее фигуру, розовые же лакированные туфли и увешанную гроздьями ювелирных украшений. Платиновые волосы красавицы были высоко зачесаны и уложены в замысловатую прическу.
Было похоже, что и она неотрывно смотрела на Аликс, и та инстинктивно заправила фалды рубашки поглубже в джинсы. Встречая элегантных женщин, она всегда чувствовала себя безвкусной и жалкой.
Светофор переменился. Женщина бросилась навстречу Аликс, и по мере приближения ее улыбка становилась все шире.
— Аликс! — закричала она. — Это же я!
Аликс прищурилась. Вгляделась пристальнее.
— Боже мой! Кимберли Вест!
Это действительно была она, хотя и очень изменившаяся по сравнению с той четырнадцатилетней девочкой, которую Аликс помнила: волосы Ким стали еще светлее, носик — еще вздернутее, тело приобрело более пышные формы, от которых так и веяло чувственностью… Аликс подумала, уж не побывала ли ее бывшая подружка в клинике пластической хирургии еще раз. Или два, а то и все три…