В конце концов эту почетную обязанность согласился взять на себя мистер Рабинович.
В силу необходимости Аликс выдавала Биллу по кусочкам некоторую информацию о своей жизни: об испорченном детстве, о «Маривале», о разрыве с Льюисом Брайденом, о том, что Саманта — незаконнорожденная. В деталях она была скупа, а имя Сэма Мэттьюза и вообще не стала упоминать: все-таки Билл — прокурор, напомнила она себе, а Сэм по-прежнему значится в розыске…
Сам Билл был родом из большой и дружной семьи.
— Скорее, это даже клан — как, например, у Кеннеди. Только не такой состоятельный.
Как и у членов семейства Кеннеди, у Билла были весьма развиты политические амбиции. Окончив Колумбийский университет, он некоторое время работал клерком в Верховном суде, что помогло ему завязать нужные контакты как в Вашингтоне, так и в Нью-Йорке. Должность, занимаемая им в настоящее время, рассматривалась Биллом как стартовая площадка на пути в законодательные органы штата или Сенат — смотря по тому, где раньше представится возможность. Поэтому-то он и стремился брать только громкие и выигрышные дела, а тем временем выжидал и строил планы.
Его родители были владельцами судоверфи на Сити-Айленд и жили поблизости в большом нескладном каркасном доме, который служил местом встреч многочисленных братьев, сестер, племянниц и племянников Билла, всех его друзей и единомышленников по Демократической партии.
В их домашнем холодильнике всегда находился большой запас пива, в морозильнике — полуфабрикаты, в комнатах повсюду валялись стопки журналов, под ногами постоянно путались одна-две собаки неизвестной породы, на столе в комнате отдыха была разложена состоящая из тысячи фрагментов картинка-загадка, и каждый желающий мог внести свою лепту в ее решение. Аликс подозревала, что в этом беспорядке просматривается своя отлаженная система, — ведь сам Билл был очень организованным человеком. Он организовывал все вокруг себя: порядок в ящиках письменного стола, картотеку судебных дел, баскетбольные команды (был спортивным фанатом), посещение театральных премьер. «Организовывал» он и саму Аликс.
Зайдя впервые в ее контору на Четырнадцатой улице, Билл в притворном ужасе воздел руки. Местечко напомнило ему клетку с кроликами, сообщил он ей о своих впечатлениях, — такое же грязное и переполненное. Почему она якшается со всяким сбродом? Наверное, у нее так много денег, что она может себе это позволить…
— Вовсе нет! — оправдывалась она, и этим только подтверждала его подозрения относительно ее некомпетентности в финансовых вопросах.
Сам Билл, напротив, четко знал цену всему, происходя из семьи, в которой не было недостатка ни в чем, кроме денег.
Билл добывал средства на обучение, играя на саксофоне в танцевальном оркестре, и пошучивал, что если когда-нибудь потеряет основную работу, всегда проживет на музицирование в барах. А неспособностью Аликс к административной деятельности он был просто поражен.
Вбив себе в голову, что Аликс нужно съехать с Четырнадцатой улицы и арендовать приличное помещение в одном из небоскребов на Ганноверской площади, он уже не мог отказаться от этой идеи.
— Там к тебе потянутся преступники более высокого ранга, — убеждал он ее, — по чисто практическим соображениям.
После свадьбы они купили кирпичный дом, выстроенный на рубеже веков, в Коббл-Хилле, расположенном в районе Бруклина. Местечко было славным, населенным в основном представителями средних слоев общества (что тоже было немаловажно с точки зрения бизнеса), и добираться от него до работы было удобно — если, разумеется, не гнушаться общественным транспортом.
Каждая семья, считал Билл, должна иметь свой дом — особенно если в ней есть дети. И тут уже пришел черед Аликс действовать в том направлении, о котором она мечтала все эти годы: завести еще одного ребенка.
Мальчика назвали Томасом-Джефферсоном Кернсом, что Аликс находила приятным на слух, а Билл заявил, что оно будет хорошо звучать и в том случае, если сын пойдет по стопам родителей и откроет собственную юридическую фирму.
Вскоре после его рождения Аликс, полная сил, вернулась на работу. Замужество не ослабило ее профессиональное честолюбие: она была и осталась юристом по призванию. Хотя, конечно, произошли некоторые неизбежные перемены: так, например, ей уже нельзя было вместе с Биллом выступать на одном судебном процессе. Но карьера ее продолжала развиваться. Билл оказался прав: к ней теперь обращались преступники более высокого ранга.
В свободные от работы часы Аликс и Билл продолжали жить насыщенной жизнью: он любил спорт, она — оперу, он учился играть в шахматы, она — плавать. По большей части у них были диаметрально противоположные взгляды, но они практически всегда находили компромиссные решения, хотя частенько затевали за обедом шутливые перепалки.