— Конечно! Замечательно. — Он грыз кончик карандаша. — Если я смогу выбраться… В шесть мне надо быть на Уайт-Плейнс — кое-какие вопросы с предвыборным фондом. Слушай, какая фраза лучше звучит: «Политическая платформа, которая по душе только грабителю» или «Патент на воровство»?
— Последняя, — ответила она и до конца ужина больше не произнесла ни слова.
Она уже предчувствовала: наступит субботний вечер, и Билл отправится по своим делам, а она останется дома бить баклуши. Как бы то ни было глупо, но ей очень хотелось поехать на бал к Дюменам — хотя бы для того, чтобы посмотреть на Ким в столь экзотическом окружении.
Особенно учитывая тот факт, что все, кто хоть что-нибудь представляет из себя, приглашены туда.
В тюрьме
Билл ушел из дома еще до рассвета, разбудив в процессе сборов и Аликс. Она уже не могла припомнить, когда они вместе завтракали! А сегодня к тому же было воскресенье.
Из-под полуприкрытых ресниц она наблюдала, как он сверяется с планом своих передвижений на день, потом роется в туалетном столике в поисках подобающего головного убора. Что это будет сегодня: ермолка, берет, профессорская шапочка с квадратным верхом, цилиндр, феска? Какой теме будет посвящена его речь — международным отношениям, расовым проблемам, беспорядкам в школах, уличным преступлениям? Для каждой аудитории он выбирал специальный предмет для обсуждения, соответствующий ее интересам.
Билл отвел на то, чтобы получить место на Капитолийском холме, один год. Времени, как и на все в политике, было в обрез, но он не хотел ущемлять чьи-либо интересы и отказываться от уже взятых обязательств. Поэтому Аликс, одобряя твердость его характера, все же негодовала по поводу того, что он больше времени проводит с организатором его избирательной кампании, Гарри Мак-Аффи, чем со своей семьей.
Периодически Билл начинал ворчать на предвыборную круговерть, из-за которой ему приходилось то фотографироваться с хот-догом в руке на бейсбольном матче, то разносить в пух и прах своих оппонентов на публичных выступлениях. Правда, он стремился свести к минимуму унижения, неизбежные на пути выполнения избранной им миссии.
— Беседуя с избирателями, — мрачно шутил он, — я по крайней мере стою на двух ногах, а когда пытаюсь наскрести денег на проведение кампании — становлюсь на четвереньки.
Деньги, деньги, деньги… Аликс вздохнула. Вот к чему все свелось: к погоне за новыми баксами, чтобы оплатить рекламу, почтовые расходы, телевизионные выступления, поддержание нужных связей…
В эти дни Билл затрачивал столько же времени на изыскивание финансовых средств, сколько и на непосредственное общение с избирателями, что было печально. Впрочем, он знал правила игры, ввязываясь в нее… Он был уже большой мальчик, и выбор оставался за ним. Хотя именно то его качество, которое так нравилось Аликс, когда они оба занимались только юридической практикой, — упорство в доведении всех дел до конца, — теперь начинало представлять угрозу их личным отношениям.
Не то чтобы Аликс не верила, что из Билла получится великолепный сенатор… Она отдала бы ему свой голос, даже если бы он не был ее мужем; ей нравилось сознавать, что она помогала ему выработать политическую платформу, принимала горячее участие в обсуждении всех его проблем. Но будь она проклята, если пойдет по проторенной дорожке жен политических деятелей! Она наотрез отказывалась: а) ходить на светские чаепития; б) целоваться с детьми (за исключением собственных, разумеется) и в) сидеть рядом с ним во время его публичных выступлений в белых перчатках и с приклеенной улыбкой. Нэнси Рейган она подражать не собиралась.
— Ты совсем не помогаешь Биллу! — упрекал ее Гарри Мак-Аффи. — Как будто и не хочешь, чтобы его кандидатура была выставлена на голосование.
Может, она и вправду не хотела… Ведь если он станет кандидатом, то существует вероятность того, что победит и на выборах, а это еще хуже. Потому что тогда Билл будет жить в Вашингтоне, а она — в Нью-Йорке, а что хорошего в такой семейной жизни? День здесь, несколько часов — там; встречи урывками, в ущерб карьерам обоих…
Она могла бы переехать вместе с ним, разумеется, — жены всегда отправлялись вслед за мужьями, и никогда — наоборот. Она могла взять детей, оставить свою практику, обосноваться в Вашингтоне и начать новую жизнь… Только это была бы не ее жизнь, а жизнь Билла.
Так же, как в это утро, она могла бы отправиться с ним по всем пунктам, обозначенным ходом кампании. Целовать детей. Улыбаться всем подряд. И искусно отступать в тень.