Если женщина не оказывает напавшему сопротивления, это расценивается как ее молчаливое согласие или даже доступность, если она сопротивляется — как чрезмерная реактивность. Почему она, как говорится, «не расслабилась и не получила удовольствие» вместо того, чтобы подстрекать насильника к проявлению еще большей жестокости? Так или иначе, виноватой всегда оказывается она сама. Если же она знакома со своим обидчиком, добиться справедливости еще труднее, поскольку слишком многие думают, что женское «нет» на самом деле значит «да» или, по крайней мере, «может быть». Таким образом, жертва подвергается насилию дважды: в первый раз — непосредственно преступником, второй — правоохранительной системой. Что же остается делать женщине?
Тонио Дюмен пошел на убийство. Он убил мечты и надежды моей клиентки, погубил ее душевный покой. И если тело, брошенное им на проселочной дороге, не стало настоящим трупом, так только благодаря чудесам, которые творит современная медицина. Тонио Дюмен оставил Маргарет умирать в придорожной канаве, а сам продолжал жить насыщенной жизнью — женился, завел детей и развлекался с бесчисленным множеством женщин… во всяком случае, с теми, кто не оказывал ему сопротивления. Судя по тому, что нам известно, вполне возможно, что были и другие Маргарет, брошенные им на других обочинах на погибель. В конце концов, в распоряжении этого мужчины находилась личная камера пыток! Он был человеком без совести, притом вне пределов досягаемости законом.
Для Тонио этот случай был всего лишь эпизодом в длинной цепи совершенных им преступлений, а для Маргарет Джонсон он стал единственно важным, центральным событием в ее жизни: для нее померк белый свет, рухнули мечты о замужестве, о радостях семейной жизни… Потому что той ночью в Шамборе изуродовано было не просто ее лицо: изуродовано было ее будущее.
Окружной прокурор утверждает, что Маргарет совершила убийство из чувства мести, хладнокровно, много лет спустя. Он говорит, что его можно было бы расценить как убийство при смягчающих обстоятельствах только в том случае, если бы Маргарет и сегодня искренне верила в то, что ей угрожает реальная смертельная опасность… Но в душе-то Маргарет постоянно чувствовала себя в опасности! То давнее насилие не осталось в прошлом, а продолжалось ежедневно, ежечасно — беспрерывно: наяву все мужчины казались ей потенциальными насильниками, а во сне каждую ночь к ней возвращался тот шамборский кошмар…
Аликс печально и удовлетворенно вздохнула и снова склонилась над столом: остался заключительный аккорд — характеристика личности подсудимой, а уж тут Маргарет Джонсон была безупречна…
Ранним воскресным утром Аликс, полузакрыв глаза, наблюдала за сборами мужа. Вот он на цыпочках подошел к стенному шкафу, выбрал галстук (неяркий, в консервативном стиле), другой (довольно вульгарный) запихнул в кейс вместе с ермолкой. Потом так же на цыпочках подкрался к ней, чмокнул в лоб, промямлил, что вернется около полуночи, и улетучился как призрак.
В ту же секунду Аликс широко распахнула глаза.
Чепуха какая-то! С того момента, как кампания набрала обороты, муж с женой и часу не могут провести вместе, не говоря уж о целом дне! Ее это возмущало.
Особенно сегодня, потому что сегодня — воскресенье, черт побери! Сегодня нормальные мужья допоздна валяются в постели, завтракают со своей семьей, читают «Санди Таймс», играют с детьми в «лошадки» и китайские шахматы, подстригают газон или сбрасывают снег с крыши — в зависимости от сезона, водят детей в зоопарк, съедают плотный воскресный ужин, смотрят по ящику «Шестьдесят минут», вечером укладывают детей спать, потом ложатся в постель и занимаются любовью со своими женами.
Да, сегодня воскресенье, но Аликс будет хлопотать по хозяйству в одиночку. И если она вообще увидит сегодня Билла, это случится Бог знает когда. Причем, все произойдет в обратной по сравнению с утром последовательности: он войдет в спальню на цыпочках, в темноте разденется, как воришка проскользнет в постель, стараясь не разбудить ее… Если посчастливится, Аликс удостоится еще одного чмоканья. Через три секунды он заснет…
Она перекатилась на кровати на место Билла и поежилась: подушка была уже прохладной.