Трепала по щечке:
– Фэ рьен![100]
У Леоночки вспыхнули глазки.
В гостиной, завешанной серо-оранжевой шторою, лопнуло:
Две орьентации!
– Нашим друзьям из разведки нет дела до ваших друзей; но и муж… нелегальный, – эк невидаль? Ищут шпионов, – не левых; и пусть: это нас не касается!…
Пальцами мнение ей подавала на лобик: от кубовых губ: – Нет, вы – милочка; в вас – же не сэ куа[101] – шарм… Развлекитесь, – и выгнулась, треснув корсетом, как будто она исполняла испанские танцы: под треск кастаньет.
– Только вот: одеваетесь; я бы, – и из-за ресницы ее желтый глаз оглядел Леонорину талию, – что это? – палец затыкался в грудь, плечи, спину, – для стиля «дэгу»[102], «нихилист» – назовите, как знаете: только штанов не хватает!… К чему безобразиться?
Вдруг:
– В ресторан едем, – что?
Как тигрица ей стиснула талию.
Пырск бриллиантов за окнами снесся: в окошко фонарь, не трезвонивший ветром, мигал.
– Нет, – пошла…
– Не пущу!
И одною рукою – за талию, с тиском; другою, с развернутым веером, – в бок; и ломалася, как балерина; оглядывала черноватой ноздрею; и с треском раздвинула штору.
И —
– «кк-кх» —
– «пф-пф» —
– Пшевжепанский, взяв чашечку с пепельно-серыми бледнями, с золоватыми блесня-ми, заиготал в леопардовый цвет бархатистых и серо-оранжевых стен;
– и заперкавши в чашечку, бросивши чашечку, хохотом лопнул Велес-Непещевич, зашлепываясь в желто-пепельном кресле.
Роланд перед мавром
«Щелк-дзан» – Пшевжепанский вскочил, наклоняясь одной головою; «шлеп-топ» – и Велес-Непещевич, привстав церемонно, одной головою склонился к Леоночке; и – каменел, как мужчина перед непредставленной дамой.
Леоночка, – бросаясь рукой с горностаевой муфтой под мех горностаевой шапочки, рот разевала испуганно, точно она наступила на мерзость; лицо – ее сон, тупо-дикий, больной, где-то виданный, после забытый, но – сон, изменяющий судьбы! Ей будто старинную и позабытую гадину выкинули, чтоб отныне жила она с гадиной этою.
Все – один миг.
– Вы (знакомы уже, – Тигроватко с нее к Пшевжепанскому чертою палкою веера.
Веером: от Непещевича – к ней:
– Познакомьтесь: Вадим Велемирович, – друг!
Шлеп-топ-топ!
– Леонора Леоновна… Тителева.
Непещевицу:
– Конечно.
Леоночке:
– Я – проведу: вам Параша прическу поправит… И – прочее все… Же ву лэсс![103]
И с Леоночкой, павшей в безволие, точно колибри под глазом боа, – с переюрками: в двери…
Молчание – длилось…
– В метель, говорите, – Велес к Пшевжепанскому, щелками тыкаясь в выцветы серо-оранжевых стен.
И вскипело —
– «шш» —
– «ссвв» —
– за стеклом.
– Представляете? Да: шашку выхватил, с ветром рубился, – руками развел Пшевжепанский и носиком клюнул. Велес-Непещевич – за грушу; и – скороговоркой хохлацкою:
– Даже не с мельницей?
Шурш из передней: на них.
– Сослепецкого я понимаю, – влетела «мадам», – он же – рыцарь, – взмах перьев, – Роланд.
Как струна, лопнул в нос Непещевич:
– Для пальцев Роланда – хо-хо – мавританское горло готово… Она – часто к вам?
Влокотяся в подушечку, тускло-оранжевую, Тигроватко в мизинец склонила свой нос:
– Забегает ко мне: утешаться!
Горбок почесала.
– И вы утешаете?
– Да.
Облизнулась.
– О, о, – утешайтесь! Зачем ее тащите?
– Слово дала показать ее – Мирре.
А он перенес подбородок натруженный, – красный квадрат, – справа влево; и красным квадратом оскалился:
– Ну, а пока там она, – покажите же комнату.
– Э'бьэн[104], – идем!
Взявши за руки их, головою взбоднула пространство; и – диким галопом, втроем, – в коридор.
И за окнами пырскали змеи сквозные.
____________________
Галопами – мимо обой цвета кожи боа, мимо пятен, чернеющих в бронзово-темном; вломились во мраки, где может подняться лишь вопль; и – сопели.
И жолоб, укушенный ветром, как вепрь, – хрюкал, брюкал.
Ящик, веревку, мешок и клещи
«Щелк»: все – вспыхнуло: серое, мертвое, тусклое; где пестрота?
– Здесь и есть?
Тигроватко им бросила черною палкою веера:
– Здесь.
– А не слышно?
– Быка зарезай, – черной палкою веера в пасть. – Там же – кухня; а дверь запирают.
– Простите, – минуточку: сам посмотрю, – Непещевич; и – щелк каблуков лакированных: —
– светом —
– безлобо, безглазо —
– он бросился в черный квадрат; и оттуда – безлобо, безглазо – вернулся он: черным квадратом; и залопотал, хлопоча, как кухарка, над гусем ощипанным:
– Вы приготовите ящик, мешок холстяной, но покрепче, веревку покрепче, рогожу, моточек веревочек, гвозди, иглу для зашивки рогожки, клещи… Все тащить – подозрительно будет: шофер… мы с собою привезем нечто маленькое, да удаленькое.
Телефонный звонок.
И Параша, прислуга, влетела:
– Вас спрашивают, – Пшевжепанскому.
Вылетел.
____________________
Став безобразной, мадам Тигроватко казалась совсем индианкою.
– Ну, а зачем вы меня приплетаете: женщину… Разве нельзя – в другом месте?
Велес с разволнованным, бабьим, с каким-то слюнявым лицом заваракал, как старый фагот, в аллегретто пустившийся хриплым «пьяниссимо»:
– Негде: везде наблюдают… От вас он – на фронт: в запакованном виде… Захватим на улице; и – с ним: сюда… Вы отпустите вашу прислугу, конечно; уедете сами; ключ – нам, чтоб Лебрейль с чемоданом приехала, – с визою, сертификацией, паспортом; место, купе, будет занято; не Булдуков, – ваш Роланд постарается; в «Пелль-Мелле» знают, что может в любую минуту исчезнуть: на фронт… Такова его миссия, данная Фошем: се-крет-ней-шая-я… Больше – негде: везде следит око; а арестовать – невозможно: посольство, английское, тотчас вмешается… Фронт же, – там пули, там газы… Уехать живым ему нужно отсюда… И только отсюда!
Он так посмотрел, что «мадам», закрывая свой нос, из прощелочка пальцев глядела напуганным глазиком.