— Как что? — раздраженно говорит он. — Вы обедали, да? А я нет. И так чуть ли не каждый день. Ложитесь спать в одиннадцать? А я нет. Когда бюллетень, дома сидите? А я нет. У меня вот он и сейчас, бюллетень…
Ануфрикова жалостливо смотрит на своего собеседника и, неожиданно переходя на «ты», спрашивает:
— Да что же это у тебя за работа такая?
— Вот я и говорю: войдите в мое положение.
— Вхожу, вхожу…
— Каждый день расписан, как на железной дороге. В понедельник — исполком, во вторник — оперативное совещание, в среду — сводка, в четверг — пятиминутка…
— А если поменьше устраивать этих совещаний? Или кто-то другой их проведет?
— Ну и темная же вы женщина! Кто же, кроме меня, может?
— Этого я, конечно, не скажу. Я у вас никого не знаю.
— Или взять прием. У меня две очереди: одна граждане, другая — свои сотрудники.
— А что сотрудники в очереди стоят? Пусть они сидят по комнатам и работают…
— Ну да. Они работают. Но решать-то не могут. Иначе что же это будет — анархия?
— Такое слово мне неизвестно, — говорит Ануфрикова. — Но получается что-то вроде… Стоят они у вашей двери и лясы точат.
— А что я могу сделать? Я один!
— Ну, милый, а актив у тебя какой-нибудь есть?
— Актив? А кто с активом должен работать? Опять я! Попробуй устранись. Тут такое нарубят… Вот и горишь! Ни сна, ни отдыха…
— Не спать — это уж последнее дело, — осуждающе говорит Ануфрикова. — Ну, а личная жизнь у тебя какая-нибудь есть?
Морковин строго смотрит на нее, выдерживает паузу и спрашивает:
— Вы что, смеетесь?
— Какой уж тут смех! Тут этим самым пахнет… как его? Сейчас это модная болезнь… Инфарктом!
— Так он у меня уже имеется…
— О-о! — сокрушенно покачивает головой Ануфрикова. — Такой молодой…
— Если бы только один инфаркт. Тогда бы жить можно. А то и печень, и почки, и невроз… Месяц назад врач один рецепт выписал — и никак эту вещь достать не могу. Зашел в аптеку, а там говорят: «Нет». А дальше искать времени не хватило…
— Да ты одиночкой, что ли, живешь? — ужасается Ануфрикова. — Ну да, понимаю. От такого любая жена сбежит…
— Ха-ха! Никуда она не сбежала. Я ее на курорт отправил…
— Эх-хе-хе! — вздыхает Ануфрикова. — Ну, скажу, но завидую тебе! А где этот рецепт у тебя? Дочка моя фармацевтом работает. Так она достанет…
Морковин погружает руку в карман и извлекает оттуда смятую бумажку.
…Когда Ануфрикова пришла домой, дочь спросила ее:
— Была у Морковина?
— Была.
— Распорядился? Бумажку дал?
— Дал. Вот.
— Мама, ты что-то напутала. Это рецепт.
— Вот-вот. Он самый. Понимаешь, помереть человек может… Мне его так жалко стало! Прямо чуть не разревелась…
— Ну, а зачем ты пошла, добилась чего-нибудь?
— Да нет, дочка. Я об этом вспомнила, когда уже здесь на лестницу поднималась…
Конфликт
Заседал товарищеский суд дома № 8 по Средне-Ивановскому переулку.
Председатель суда встал и произнес:
— Разбирается дело гражданки Свекольниковой Лукерьи Гавриловны. Одинокая, беспартийная, работает в овощном магазине, живет на седьмом этаже. Упомянутая гражданка обвиняется в клевете на свою соседку по квартире Петухову. Вкратце сообщаю суть вопроса: Свекольникова распространяет слухи, что сын Петуховой — жулик. Товарищ Свекольникова, сознаете ли вы свою вину? Отказываетесь от своих слов или нет?
Свекольникова, краснощекая женщина лет пятидесяти, вытерла краем косынки лоб, жеманно улыбнулась и ответила:
— Нет, убеждена.
— Какая наглость! — возмущается Петухова. — И она еще может говорить такие вещи!
При этом, взывая к справедливости, Петухова простирает в зал пухлую руку в черной перчатке.
Председатель стучит квартирным ключом по графину.
— Товарищ Петухова, не бросайте реплики. Сейчас разберемся. Пусть Свекольникова скажет, откуда она все это взяла.
— Не с потолка, конечно, — спокойно отвечает Свекольникова, — что слышу, то и говорю.
— А где вы слышали?
— Через стенку… Стены, они у нас тоненькие, и что там, у Петуховых, говорят, все доносится. Не все, конечно, но слушать можно…
В зале возникает оживление, председатель снова прибегает к помощи ключа от квартиры.
— Неприлично подслушивать, — говорит один из членов суда. — Уже за одно это вам порицание нужно вынести.
— С порицанием успеете, — отвечает Свекольникова. — А что у Петуховых делается — это прилично? Вы дайте мне слово, я все враз расскажу.
— Пусть говорит! — доносятся голоса из зала.