Тем временем платформы поднялись, остановившись немного выше сцены. Орнел в весьма номинальном сетчатом боди и высоких сапогах игриво лежал на боку на самой близкой к залу платформе, подпирая голову рукой и жестом приветствуя гостей. Руки и часть спины его прикрывал короткий наряд из черной кожи, на груди закрепленный ремешками, за приличия же отвечали облегающие штаны, низ которых прятался в голенищах сапог.
С первым аккордом под женский визг из зала парни синхронно перекинули ноги, на платформах садясь на колени. Короткая перебивка, сопровождаемая резкими движениями головы и рук, и все трое подались вперед, будто собираясь прыгнуть к восторженным зрительницам. Господин Мун, сжав руки в кулаки, оцепенев от гнева, безошибочно выцепил взглядом Орнела, и в миг, когда почти нос к носу парень столкнулся с отцом, Агнис начала бить тревогу. Девушка неловко подпрыгивала, размахивая руками и надеясь, что Змей все также глазаст и обратит на нее внимание.
— Привет! — привычно улыбнулся Орнел, якобы ничего не заметив, и двинулся назад.
Однако в эту секунду Мун, не задумываясь, схватил сына за руку, отчего тот едва смог удержать равновесие, вцепившись в платформу. Толпа встревоженно зашепталась, кто-то выкрикнул: «Да что опять?», а Орнел, все еще неловко улыбаясь и бормоча извинения, попытался вытащить руку из захвата. Изо всех сил он делал вид, что перед ним обычный разбушевавшийся клиент, но этого оказалось мало. Раздался хлесткий звук пощечины, почти сорвавшей с парня маску.
— Вы что творите?! — не ожидавшая столь моментального рукоприкладства Агнис вскрикнула, глядя то на Орнела, то на Змея, уже скомандовавшего охране.
— Вот, значит, чем ты развлекаешься, сынок? — со скрытой угрозой протянул Мун. — Я дам тебе ровно десять секунд, чтобы ты объяснил, какого хрена ты тут на шесте задницей крутишь, как последняя потаскуха! — рявкнул он.
— Разойдитесь, пропустите, — слышались голоса охранников, но пробиться через остолбеневшую толпу людей, зачарованно наблюдавших за разраставшимся конфликтом, было отнюдь непросто.
— Отпусти, — холодно ответил Орнел, вырывая руку из захвата, но лишь на доли секунды — отстраниться Мун ему не позволил, лишь сильнее потянув на себя. — Ты мешаешь мне работать.
— Я смирился с тем, что ты бездарность, — тихо начал мужчина. — С тем, что ты слюнтяй и слабак. Но позорить меня я тебе не позволю! — прорычал он.
— Единственный, кто тебя позорит, ты сам, — тихо, но жестко ответил Орнел. — Лучше бы замолчал, пока у людей вокруг есть еще хоть какие-то сомнения насчет твоей личности.
Господин Мун сжал его запястье с такой силой, что даже в клубном освещении было заметно, как побели костяшки. Больно. Очень больно. Однако Орнелу было не привыкать «держать лицо» — он даже не поморщился.
— Я считаю до трех и зову охрану.
— Ты даже передо мной за себя постоять не можешь! — практически сплюнул Мун. — Все ждешь, пока за тебя другие разгребут!
— Раз…
— Два!
Мужчина резким движением руки буквально скинул Орнела со сцены на пол. Ударившись о кафель, тело его содрогнулось, прощаясь с остатками воздуха в легких, и замерло на мучительно долгие секунды в попытке восстановиться. Агнис не видела глаз Муна, но была уверена, что они лучились самодовольством.
Люди резко расступились, лишь сильнее мешая охране. Слишком любопытные, чтобы сбежать, слишком трусливые, чтобы помочь. И Агнис не могла их судить. Мун был заметно сильнее нее, и ярость исходила из каждого его жеста, вынуждая девушку застыть в страхе. Это не игры с плетками, где каждый знал на что шел, а то и вовсе обговорил каждый чих. Это было настоящие насилие, которое нельзя прекратить стоп-словом.
— Поднимайся, позорище. Мы едем домой.
— Езжай, тебя здесь никто не держит, — с трудом поворачиваясь набок, хрипло усмехнулся Орнел.
В эту же секунду он получил пинка в живот от отца и с шипением согнулся пополам. Господин Мун, не говоря более ни слова, склонился вниз и потянул его за грудки, занося руку для удара. Агнис бросилась расталкивать толпу, практически умоляя пропустить охрану, когда услышала серию коротких глухих ударов и тихий нервный смех Орнела. Он не отвечал на удары, не пытался выбраться, лишь закрывал лицо руками.