— Так, твою пластинку я и без тебя посмотрю. Заметила, у нас в комнате барьеры пропали? А ты иди, давай-давай, иди к нему и говори. Причем нормально говори, четко и по существу. Потому что ты сама придумала, сама обиделась, он себе надумал, нарешал и в итоге через полгода роскошные поминки, мраморный саркофаг и раннее вдовство. А потом его родственники набегут — наследство делить. Тебе оно надо? Давай-давай, я в тебя не очень верю, но искренне надеюсь. Ну и сильно его не зли, некромант все-таки.
Тут Тирна передернулась и зябко повела плечами. Некромант. Подумать только! И тут ее, Тирну, посетила гениальная мысль, которую она тут же постаралась донести до подруги:
— А потом, ненавязчиво, попроси любимого почистить развалины черного замка в Цал-Диртанне. Некромант жеж, должен справиться.
— Вот про Цал-Диртанн точно расскажу, — бледно улыбнулась Грета. — Ты меня как-то перевпечатлила.
— Нет такого слова, — хмыкнула Тирна и чуть устало произнесла, — у тебя же есть шанс. Ты мне вчера про его проклятие смутно рассказала, но рассказала. Спасти его можно, только он сопротивляется. А ты ему объясни, что вначале надо от проклятия избавиться, а потом, если свободная жизнь не понравится, так вон, весь Царлот в высоких башнях — раз и вниз, головушкой о брусчатку. И все. Это ж еще и правильно, собственный выбор, все дела.
— Дурное у тебя чувство юмора, — вздохнула Грета. — Я даже не знаю где его искать.
— В кабинете, например, — пожала плечами Тирна.
Коротко кивнув, Грета положила руку на дверь их комнату и представила кабинет, тот самый, украшенный паутинным деревом.
Кольцо сработало без нареканий — шагнув за порог, она оказалась в кабинете Алистера. И даже некромант там тоже имелся. Но ругаться, выяснять отношения и всячески его третировать Грета не смогла.
Он спал. Прямо за столом, бессильно уронив голову на руки.
— Что же ты с собой делаешь, — прошептала Грета и огляделась.
Мора Дарвийская довольно точно описала свой артефакт, вот только никакого «милого головного украшения с розовыми камнями» не наблюдалось. И Грета понимала, что Алистер вполне мог упереться и не надевать его. А то и вовсе передарить — мало ли на свете людей с мигренями?
Подойдя ближе, она заглянула ему в лицо и скорбно поджала губы. Некромант был бледен, губы по цвету чем-то напоминали побитую изморозью сливу — не то белые, не то сиреневатые, а на висках выступила испарина. Приступ. Это определенно он. То, о чем и говорила королева.
— Мужчины делятся на два типа, — вздохнула мэдчен Линдер, — одна часть впадает в панику при простуде, вторая до гробовой доски отрицает саму вероятность заболевания. И кто бы мог подумать, что первая мне покажется более разумной?
Она подтащила стул к столу, села и уложила руку на голову некроманта. Мора ван Линдер тоже частенько мучилась мигренями и Грета нашла свой способ борьбы. Она едва ощутимо, самыми кончиками пальцев, касалась волос Алистера, чуть ерошила их и как будто что-то подцепляла. А про себя нашептывала:
— Боль хватаю, в кольца свиваю, на пол бросаю.
Шептала она едва слышно, потому что за незамысловатое заклинаньице ей было как-то неловко. Все же принято использовать старые языки, чтобы пафосно звучало, чтобы каждый, кто слышал, сразу понимал — и ведьма умная, и заклятье надежное. Надежное, потому что непонятное. А ей было… А было ей всего восемь лет, какой наговор придумался, таким и пользуется. Главное-то что? Что работает.
Грета шептала, гладила своего невозможного мужа по голове и время от времени дергала запястьем, как будто и правда бросала кольца из боли на пол.
— У тебя очень красивый голос, — хрипловато произнес некромант и чуть поморщился, когда Грета, дернувшись, дернула его за волосы.
— А ты очень безалаберно относишься к своему здоровью, — вздохнула мэдчен Линдер. — Мора Дарвийская создала для тебя артефакт, почему ты его не носишь?
Лукаво улыбнувшись, некромант как-то быстро и ловко выпрямился и перетянул Грету к себе на колени.
— Давай ты не будешь меня ругать? Это же мой сон, — подмигнул он.
А Грета, глядя в ему в глаза, только кивнула и попросила:
— Тогда отнеси меня в спальню.
Некромант ошеломленно моргнул, видимо, раньше сны так стремительно не развивались, но послушался. Благо, что спальня была недалеко. Вот только там он не спешил набрасываться на свою юную супругу, нет. Он просто остановился и попытался осмыслить происходящее — может ли такое быть, что он не спит? Вот только после приступа голова была будто ватой набита. И в этой вате явно прятались иголки, которые время от времени покалывали виски. Хорошо хоть в спальне был всего один осветительный шар и свет почти не бил по глазам.