В «Новейшем откровении» Филдз изложил свои воспоминания о поездках с Ворнаном. Естественно, материал подавался односторонне, Филдз приложил все силы, чтобы отомстить Эстер, вылить на нее всю накопившуюся в нем желчь. Имя ее не упоминалось. Полагаю, Филдз не хотел, чтобы его затаскали по судам, но вычислить Эстер не составляло труда, ибо в состав комитета входили только две женщины, а Элен Макилуэйн фигурировала среди действующих лиц. Представленный портрет Эстер ничем не напоминал Эстер Миккелсен, рядом с которой я провел несколько месяцев. Филдз показал ее хитрой, завистливой, похотливой обманщицей, навязывавшей себя мужчинам. По ею версии, именно ее непомерный сексуальный аппетит стал причиной безвременной смерти Ллойда Колффа, а уж с Ворнаном она трахалась всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Среди ее более мелких преступлений отмечался садизм, который она выказывала в отношении единственного добродетельного и сохранившего рассудок члена нашей группы. Под последним, разумеется, подразумевался сам Мортон Филдз. Он писал:
«Эта порочная и развратная женщина получала удовольствия, оттачивая о меня свои когти. Я был для нее самой легкой добычей. Я с самого начала дал понять, что она мне не нравится, а потому она решила затащить меня в свою постель. А получив отказ, удвоила усилия, стремясь пополнить мною свою коллекцию. Провоцировала она меня со все большим бесстыдством, пока я наконец не устоял. И в тот самый момент, злобно ликуя, она обозвала меня донжуаном, прилюдно унизив, а потом…»
И так далее, и так далее. Плаксивая интонация пронизывала всю книгу. При этом от Филдза досталось всем. Элен Макилуэйн предстала перед читателем легкомысленной вертихвосткой, перезрелой, но все еще молодящейся. Ллойд Колфф — немощным старикашкой-болтуном с забитой эротическими стихами головой. Эф. Ричард Хейман — самодовольным занудой (тут я не могу упрекнуть Филдза в необъективности). Крейлик — государственным служкой, стремящимся угодить всем, готовым на любой компромисс, лишь бы избежать скандала. Весьма определенно высказался Филдз и о роли администрации во всей этой истории. Он прямо заявил, что президент приказал признать Ворнана пришельцем из будущего, чтобы нейтрализовать апокалипсистов. То была чистая правда, но никто ранее не признавал этого, во всяком случае, из ближайшего окружения президента или Ворнана. К счастью, он похоронил это обвинение в длиннющем пассаже, посвященном параноической критике души нации, так что большинство читателей вряд ли его заметили.
Со мной Филдз обошелся по-божески. Отшельник по натуре, легкомысленный, напыщенный, насмешник-философ, приходящий в ужас при возникновении сколь-либо серьезных проблем. Конечно, мне не понравилась подобная характеристика, но, полагаю, мне пришлось бы признать себя виновным по всем пунктам. Филдз точно указал на мою чрезмерную сладострастность, мое нежелание гибнуть за идею, мою терпимость к недостаткам окружающих. При этом писал он обо мне без злобы, не относил ни к дуракам, ни к злодеям, в исходил из того, что я из себя ничего не представляю. Что ж, да будет так.
Одни лишь растиражированные Филдзом сплетни о его коллегах по комитету вызвали бы интерес к его книге лишь в узком научном мирке, да и я не уделил бы ей столько места. Главным в его эссе было «Новейшее откровение» — анализ Ворнана Девятнадцатого. Беспорядочный, путаный, высокопарный, пугающий, он доносил до читателя обаяние и магическую силу, исходящие от Ворнана, что, собственно, и определило бешеный успех книги Филдза.
Лишь несколько абзацев уделил он главному вопросу — мошенник ли Ворнан или пришелец из будущего. За проведенные с ним шесть месяцев Филдз неоднократно менял свои взгляды на эту проблему. Вот и сейчас он ушел от однозначного вывода, написав, что Ворнан, скорее всего, не шарлатан, но для нас будет хорошим уроком, если он все-таки окажется таковым, а вообще это не имеет ни малейшего значения. Главное — не сама личность Ворнана, но эффект от его появления г 1999 году. В этом я склонен согласиться с Филдзом. Мошенник или нет, он встряхнул человечество и изменил наш мир, даже если и прибыл к нам не на машине времени.