Разумеется, мне еще многое предстояло узнать о Службе Времени, так же, как и о самом Сэме. Поскольку мне пришлось убить пару часов во Дворце Грез, Сэм позволил мне одеть маску бесплатно и щедро угостил меня изысканными галлюцинациями. Когда я пришел в себя и поднялся, Сэм, Элен и Бетси были уже одеты и готовы уходить. Теперь, когда на девушках оказалась одежда, я никак не мог разобрать, кто есть кто. Бетси я запомнил по ее груди, но в своем облачении миссионеров они были почти неразличимы.
Мы спустились на три уровня к тому месту, где жил Сэм, и заперлись в его квартире. Когда ее всю заполнило благоухание, а одежды с девушек спали, я снова разобрал, где Бетси, и мы занялись тем, что только и можно было от нас ожидать при этом. Восемь часов пребывания в коньячной ванне придали ее коже некоторый оттенок загара, но нисколько не подействовали на ее чувственность.
Затем мы расселись кружком, прижавшись друг к другу, и закурили травку, и тогда гуру стал выуживать у меня, кто я и что я.
— Я окончил университет по специальности «История Византии», — признался я.
— Прекрасно, прекрасно. Бывал там?
— В Стамбуле? Пять раз.
— Не в Стамбуле. В Константинополе.
— Это одно и то же, — сказал я.
— Разве?
— А! В настоящем Константинополе слишком дорого.
— Не всегда, — произнес черный Сэм. Он щелкнул большим пальцем, поджигая новую порцию травки, нежно наклонился ко мне, вставил мне в губы курительную палочку. — И ты прибыл в Нью-Орлеан, чтобы углублять свои познания в византийской истории?
— Я просто сбежал со своей работы.
— Так быстро устал от Византии?
— Устал быть третьим помощником второстепенного клерка, судьи Маттачайна в вышесреднем суде округа Манхеттен.
— Но ведь ты сказал…
— Да, да. Византийскую историю я изучал. А мелким клерком я работаю. Вернее, работал.
— Почему?
— У меня дядя — судья Эллиот — член Верховного Суда США. Он посчитал, что мне следует заняться достойным ремеслом.
— А разве нужно оканчивать университет, чтобы выполнять обязанности мелкой судейской крысы?
— Разумеется, нет, — пояснил я. — Всем процессом обработки данных занимаются машины. Клерки — это что-то вроде льстивой челяди при хозяине. Они восхваляют мудрость судьи, добывают ему смазливых девчонок, потакают ему во всем и так далее. Я проторчал там восемь дней и сыт был этим по горло.
— У тебя неприятности, — глубокомысленно изрек Сэм.
— Да. У меня одновременно приступ неугомонности, кризис умонастроений, налоговая задолженность и неудовлетворенное честолюбие.
— Хочешь еще попробовать третью стадию сифилиса? — осведомилась Элен.
— Пока что нет.
— Если тебе представится случай заполучить именно то, что твоя душа возжелает, — спросил Сэм, ты способен не упустить этот случай?
— Я просто пока еще не знаю, чего моей душе хочется.
— Но если бы ты знал со всей определенностью, что для тебя является самым сокровенным желанием, ты бы пошевелил пальцем, чтобы его осуществить?
— Естественно, — сказал я.
— Надеюсь, что это действительно так, — сказал Сэм, — и что тебе не придется отказываться от своих слов. А пока что — оставайся здесь с нами.
Он произнес эти слова весьма агрессивным тоном. Он явно намеревался осчастливить меня, невзирая на то, понравится ли мне это или нет. Мы обменялись партнершами, и теперь у меня была Элен со своей, такой упругой, белой кормой и виртуозным владением внутренними мышцами. Но тем не менее, не она была самой сокровенной моей мечтой. Затем Сэм дал мне отдохнуть, а сам отвез девчонок домой.
Утром, приняв душ, я внимательно осмотрел его квартиру и обратил внимание на то, что она украшена произведениями искусства или ремесел многочисленных эпох и самых различных на Земле мест. Здесь была глиняная табличка с клинописью из Шумера, «прощальный» кубок из Перу, бокал из стекла, сделанный в Древнем Риме, низка древнеегипетских фаянсовых бус, средневековая булава и кольчуга, несколько экземпляров «Нью-Йорк таймс» издания 1852 и 1853 годов, книжная полка с томами, переплетенными телячьей кожей, две ирокезские накладные маски, великое множество ремесленных изделий из Африки и одному Богу известно еще откуда. Всем этим были хаотически загромождены все доступные ниши, проемы и проходы. Тогда я предположил, что у Сэма наклонности антиквара, и не стал делать из этого более глубоких умозаключений. Неделей позже я заметил одну странную особенность: все, что имелось в его коллекции, выглядело совершенно новым, будто было совсем недавно изготовлено. Он занимается подделкой антиквариата, так я решил. Сам же Сэм без устали повторял: «Я являюсь по совместительству еще и сотрудником Службы Времени».
4
— В Службе Времени, — возражал ему я, — работают только бойскауты с квадратными челюстями. У тебя же челюсть вполне круглая.
— У меня к тому же сплющенный нос. И я никакой не бойскаут. Но тем не менее, по совместительству я сотрудник Службы Времени.
— Я в это не верю. Служба Времени укомплектована на все сто процентов только ребятами из Индианы и Техаса. Славными белыми ребятами.
— Это относится к патрулю времени, — сказал Сэм. — Я же являюсь одним из курьеров времени.
— А разве есть какая-нибудь между ними разница?
— Еще какая!
— Прости мое невежество.
— Невежество нельзя прощать. Его можно только вылечивать.
— Расскажи мне о Службе Времени.
— Она состоит из двух частей, — сказал Сэм. — Из патруля времени и курьеров времени. Те, кто рассказывают анекдоты о самых разных этнических группах, отправляются рано или поздно в патрули времени. Те, кто придумывают такие анекдоты, становятся курьерами времени. Усек разницу?
— Не совсем.
— Ну, браток, если ты настолько туповат, то почему же ты не чернокожий? — ласково спросил Сэм. — Патрули времени делают все от них зависящее, чтобы не допускать временных парадоксов. Курьеры времени сопровождают туристов в их экскурсиях в прошлое. Курьеры терпеть не могут патрулей, патрули отвечают им взаимностью. Сам я — курьер. Я сопровождаю туристов по маршруту Гана-Мали-Гао-Куш-Аксум-Конго в январе и феврале, а в октябре и ноябре провожу экскурсии в Шумер, Египет фараонов и иногда по маршруту Наска-Мохако-Инки.
Когда в курьерской службе не хватает людей, я еще сопровождаю группы, любующиеся Крестовыми Походами, принятием Великой Хартии Вольностей, битвой при Гастингсе в 1066 году и постройкой дворцового комплекса Ангкора. Трижды я участвовал в Четвертом Крестовом походе, закончившемся захватом Константинополя, и еще дважды — в захвате его турками. Завидуй мне, бледнолицый.
— Ты все это наврал, Сэм!
— Никак нет, дружище, никак нет. Видишь это барахло, натасканное сюда? Все это контрабандой перемещено в нашу эпоху вашим покорным слугой из прошлого, в обход кордонов временных патрулей, причем ни разу меня ни в чем таком не заподозрили. Правда, однажды патрули пытались меня арестовать в Стамбуле в 1563 году. Я тогда кастрировал одного из патрулей и продал его султану за десять византов, а таймер его вышвырнул в Босфор, самого же его оставил гнить евнухом в султанском гареме.
— Ты не мог такого сделать!
— Еще как мог! — сказал Сэм. — Правда, я был вынужден так поступить.
Глаза мои блестели. Я уже ощущал, как где-то совсем рядом прямо-таки «трепещут» мои самые сокровенные мечты.
— Переправь меня тайком, Сэм, в прошлое, в Византию!
— Попытайся это сделать сам. Запишись в курьеры.
— А это можно?
— У них всегда недобор кадров. Проснись, малыш, где столь необходимое тебе чутье? Специалист по истории Византии, как ты себя называешь, да чтоб никогда не подумал о возможности поступить на работу в Службу Времени?
— Я думал об этом, — негодующе возразил я. — Просто я никогда не принимал это всерьез. Этот способ мне кажется слишком уж легковесным. Нацепить на себя таймер и отправиться в любую эпоху, куда только душа пожелает, — это же сущее мошенничество, Сэм, ты понимаешь, что я имею в виду?