Видеть, как ухмыляющиеся морды и в самом деле в продолжение моей ругани превращаются в оскаленные свинячьи, было… брезгливо! Не страшно! Чем больше я выплёвывала всё, что о них придумала раньше и думаю сейчас, тем гиены становились страшней — не для меня. Они скалились, запугивая меня. Носы противно раздувались. Глаза горели грязно- жёлтым огнём. Они уже и сами сжимали кулаки… Но я знала, что не уступлю, что буду драться с ними, шагни только хоть один ко мне с намерением ударить.
Димыч рядом со мной вдруг чуть не простонал сквозь зубы:
— Ну?! Давайте! Давайте — двиньтесь только!
И я, не оборачиваясь, поняла, что он обеими руками прихватил свою палку.
Звон стекла — я машинально взглянула в сторону. Как и молодые гиены. Михаил, леденяще жуткий в своём гневе, как и внешне страшный — испятнанный пластырями и распухший от побоев, разбил заднее стекло последней остановившейся машины, после чего, как будто ничего не произошло, как будто не замечая выскочивших из салона, вопящих на него молодых гиен, двинулся вдоль ряда машин с блокнотиком в руках, останавливаясь возле каждой и записывая номера.
А потом запел домофон.
И на крыльцо вышли небесные птицы. Лелль и Лена держали за руки Эрика.
Молодые гиены сразу узнали всех троих и сразу забыли о странном мужике, бившем стёкла, а теперь старательно записывающем номера их машин.
— Мы знали! — заорал тот, что стоял передо мной. — Мы знали, что они приведут нас к ним! Сами вышли! Хватай их!
Что-то не больно-то каждый из гиен торопился выполнять его заполошный приказ!
Димка, бледный от переживаний, поднял палку. Я развернулась и рванула было к Лене. Ну зачем? Зачем они вышли?! Они же не умеют драться! Не умеют защищаться!..
Но дверь подъезда всё не закрывалась. И я разревелась от облегчения, когда из-за спин небесных птиц появились высоченные фигуры широкоплечих мужчин с тату на скулах и с тесёмками на лбах. Небесные птицы отошли в сторону, потеснились на подъездном крылечке, пропуская их мимо себя. Здесь нет ни Аскольда, ни Ингольфа! Но этих — гораздо больше!
Как будто замороженные одним только видом решительных мужчин, молодые гиены остались на месте, покорно позволяя каждому из миротворцев спокойно зайти себе за спину, чтобы скрутить им руки за спину.
Девятнадцатая глава
При миротворцах молодые гиены так скуксились, что я заподозрила «индейцев» в каких-то необычных способностях, которые помогают легко утихомиривать приживал.
И эту способность буквально через минуту испытала на себе.
Время-то послеобеденное, и во дворе дома — народу: и дети гуляют, и взрослые — кто гуляет, кто с работы, а кто — из магазина. И все неторопливо начали подходить к дороге, где в странном порядке остановились шикарные (что-что, а пыль в глаза пустить приживалы-нелегалы умеют!) машины. От соседнего подъезда один невысокий мужичонка, плешивый и, судя по виду, уже поддавший хорошенько, вообще подошёл к первой машине и начал ругательски ругаться чернейшим матом. Тема: какого… тут стоят всякие машины, не пуская хороших людей в дом?! Тему подхватила и начала умело развивать толстая дама с короткими кудряшками, державшая, прислонив к боку, таз с бельём. Она даже не кричала, но её голос был так пронзителен, что его слышали даже от последнего подъезда. Если учесть, что в доме двенадцать подъездов с аркой посередине, то неудивительно, что народ, любопытствуя, в достаточно большом количестве двинулся ближе к машинам. Семья Арины уже встревоженно выглядывала из открытой двери подъезда, а небесные птицы негромко утешали и напуганную девочку, и её родителей… Я напряглась, понимая, что миротворцам движение жителей дома, подтягивающихся к дороге, вряд ли придётся по нутру. Не сделали бы и те, и другие чего непоправимого и непозволительного…
Ко мне подошёл один из «индейцев». Поскольку он встал чуть ближе к подъезду, я и увидела, и испытала то, что он сделал. Миротворец просто-напросто обвёл внимательным взглядом всех и всё, что было доступно его глазам. Мимо меня он скользнул взглядом, как мимо столба. И это скольжение отозвалось во всём теле, как, бывает, резкое и сильное покалывание в ногах, после того как пересидишь на одном месте и ноги сильно затекут. Оглянувшись на брата, я успела заметить, что Димыча, попавшего под воздействие этого взгляда, аж передёрнуло.