– Не нравится мне всё это. Кажется, проблема с обуванием шести десятой ноги может привести к серьёзному падению акций… – сказал Плюшевый Медведь, зевая.
– Мда… хотя, может, и так… – задумался Правый Маськин тапок и тут же сбегал позвонить своему брокеру, попросив его на всякий случай немедленно продать все обувные акции. Правый Маськин тапок понимал, что если даже Плюшевому Медведю, персоне, далёкой от реалий обувного рынка, пришли в голову сомнения по поводу обувания 0,6 ноги, то и многие инвесторы могут обеспокоиться тем же вопросом. А в обувной индустрии, несмотря на то что в обуви недостатка не наблюдалось, обуть инвесторов не так уж просто.
Когда тапок вернулся, Плюшевый Медведь хитро прищурился и попытался перевести разговор на свою любимую тему – каше-медовые афёры, но в этот самый момент послышался шум, и в кухню вошёл Маськин. Он, как водится, нёс в охапке двух своих котов, а за ним, весело лая, бежали четыре собаки. Так он всегда появлялся, подобный древнегреческой Диане-охотнице, эдакой Артемиде[74], в окружении своих любимых животных. На Маськине был только Левый тапок, потому что, как вы догадались, Правый разговаривал с Медведем и явиться для торжественного утреннего одевания на Маськину ногу не мог.
Отношения между двумя тапками в последнее время были неважные. Левый тапок, увидев по телевизору, как все католики целовали левую туфлю папы римского, загордился и заявил, что левая обувь важнее. Правый же тапок вышел из себя от негодования и заявил, что это оттого, что папа римский секретно парализован на левую часть тела, а правой он больно лягается, и что в этом и заключается объяснение этого подсмотренного Левым Маськиным тапком обычая.
Плюшевый Медведь сразу предложил Маськину приступить к лечению его острой медвежьей манной-каши-недостаточности (О.М.М.К.Н.), но Маськин попросил его подождать и обратился к своему Правому тапку.
– Всё это, конечно, может быть, и правда, может быть, твоя биржа и является движущей силой экономики, но дело-то всё в том, что в самой её основе лежит обман, ибо люди, отдающие деньги на биржу, делают это исходя из жажды обогащения, в то время как чаще всего они эти самые деньги теряют. Двигать экономику, основываясь на жажде обогащения, – это единственное, до чего додумалось человечество в извечных попытках обуздания самого себя?
– Из-за того, что тётя Глаша или какая-нибудь миссис Смит, нет разницы, хочет купить себе новые сапоги, а у неё денег только на старые, и те в рассрочку, и она, оставшись совсем без сапог, несёт свои сбережения на биржу в надежде, что её обогатят настолько, что ей на сапоги новые хватит, и ещё останется на то, чтобы соседке долг отдать, а в результате остаётся у неё натуральный шиш, – нельзя гордиться разумным устройством экономики.
– Что ж, Маськин, ты предлагаешь социалистическое управление? Чтобы у бабки не было ни денег, ни сапог? – возмутился Правый Маськин тапок.
– При социализме, по крайней мере в его развитой фазе, эта бабка хотя бы не сдохла с голоду под забором, – заявил Левый Маськин тапок, у которого по утрам его левизна значительно обострялась. Сегодня, ввиду отсутствия Правого тапка в спальне, Маськин встал с кровати с левой ноги и, как водится, был не в духе, Левый же тапок гордился, что ему досталось первенство в обувании Маськина, и смотрел на своего правого брата с высоко задранным носом.
– Если бы у меня были готовые решения всех глобальных вопросов, я был бы не президентом Маськиного дома, а генеральным секретарём ООН (Организации Обоюдных Надувательств). Я высказываю своё мнение не потому, что у меня есть готовое решение, а для того, чтобы поддержать дискуссию по вопросам, которые уже лет сто многие считают нелегитимными и уже давно не собираются решать. Пока биржа идёт вверх – всем хорошо. Все обогащаются, кроме тех неудачников, кто играл на понижение…
Левый тапок при этих словах почему-то заёрзал, и Маськин чуть не упал. Отпустив котов и тем самым вернув себе равновесие, Маськин продолжал:
– Но стоит бирже начать падать – всем плохо, экономика приходит в упадок, потом наступает глубокий кризис, который обычно заканчивается войной и полной катастрофой. Дело в том, что биржа создаёт эффект лавины, которую невозможно остановить, если уж она покатилась вниз. И не важно, добросовестный ты работник или лодырь; если биржа падает – у тебя не будет ни работы, ни клиентов… Ибо вся твоя крупная клиентура повыпрыгивает из окон небоскрёбов с криками: «Я разорён!», а мелкая клиентура разбредётся по биржам труда и тюрьмам…
Не успел Маськин договорить, как на кухню вбежал растерянный почтальон Благовесткин. Сумка его была расстёгнута, и за ним тянулся длинный след из растерянных писем.
– Вам срочная телеграмма! – закричал Благовесткин, и голос его сорвался. Правый Маськин тапок налил почтальону воды и усадил его на стул.
Маськин спешно прочёл вслух телеграму.
– Вот видите, а я что вам говорил! – закричал Маськин. – Началось!
Маськин не любил заявлять: «Я же вам говорил», но теперь ему пришлось это сделать не потому, что он хотел показать всем, что он был прав, а потому что ему хотелось доказать, что все остальные были не правы. Маськин немедленно надел на себя Правый тапок и помчался к Маськиной машине. Вместе с ним отправился и Плюшевый Медведь, который всё-таки надеялся получить сегодня свой завтрак.
– Экономика экономикой, а при бирже может быть вполне сносный буфет или кафетерий, – решил он и прихватил с собой для надёжности суповую ложку. На случай, если разорение дойдёт до того, что биржа распродаст все ложки из буфета, чтобы окончательно добить обрушившийся рынок цветных металлов и тем самым поддержать рынок металлов чёрно-белых.
Когда друзья прибыли на Уолл-стрит, положение биржи было плачевным. Она действительно падала, и Маськин едва успел её поддержать. Он стоял, как Атлант, держащий небо, но его слабенькие масечные ручки дрожали. Положение становилось критическим. Медведь же, наоборот, чувствовал себя прекрасно. Недаром брокеры называют длительно падающий рынок «медвежьим»[75], и хотя биржа резко упала – Медведю всё равно было хорошо! Дело в том, что в такие моменты каша и мёд чрезвычайно дешевеют, и медведи могут от души наесться этим важным плюшево-медвежьим лакомством. Тут Плюшевый Медведь начал потреблять кашу с мёдом в местном буфете, и поскольку он платил за этот продукт живой валютой, то биржа немного приподнялась, и Маськин, улучшив момент, перехватил руку и высвободившейся рукой подвязал биржу к колонне, таким образом остановив её падение. Едва отдышавшись, биржа стала ползти вверх, и к концу дня вернулась на своё прежнее место на галёрке, откуда она свалилась утром по совершенно неизвестной причине. То ли у неё началось головокружение от успехов, то ли галантный европейский рынок вскружил бедняжке голову.
Когда Маськин с Плюшевым Медведем вернулись домой, то оказалось, что Маськин где-то по дороге потерял оба своих тапка. Только на следующий день раскрылась правда.
74
Артеми́да – всегда юная богиня охоты, богиня плодородия. Этимология имени – «медвежья богиня», обычно изображается в окружении своих собак. Греческой Артемиде соответствует римская богиня Диана-охотница.
75
Медвежий рынок (Bear market) – рынок, на котором наблюдается устойчивая тенденция к понижению цен в течение длительного периода времени.