И все же Истина к тому, кто верит,
Стучит, как путник в запертые двери.
А если ты в душе своей таишь
Лишь мысли, где убыток, где барыш,
Мне жаль тебя: на тропах к высям вечным
Блаженства людям не познать беспечным.
Там всяк проигрывает неизменно,
Кто связан с тем, что призрачно и тленно.
Порой летит высоко в небе птица,
Лишь тень по полю, по дороге мчится.
И ты, глупец, бежишь за ней весь день,
Но как поймать то, что всего лишь тень?
Ты видишь не предмет, а тень предмета,
А где же сам предмет? Он в небе где-то.
Свершает птица в небесах паренье,
А на земле всего лишь отраженье.
И эту тень пронзает вновь стрела,
Которую пускаешь ты со зла.
Что тени этой от летящих стрел?
А жизнь прошла, колчан твой опустел».
Рассказ об ослице и колючке
Попал репей под хвост одной ослице,
Как бедной от него освободиться?
Кого просить, чтобы репей извлек,
Который и колол ее и жег?
Она лягалась, по земле каталась,—
Колючка только глубже в зад вонзалась,
Ослица так ревела, что пинок
Ей кто-то дал под зад, и он помог.
Хвала пинку, который в трудный час
Освобождает от колючки нас.
Рассказ о царе Солеймане и удоде
Царь Солейман проснулся поутру,
И птицы подошли к его шатру.
Владыка знал небесных птиц язык,
Хоть и не только этим был велик.
И вообще душа душе близка
Не только пониманьем языка.
Порою понимает, как ни странно,
И турок уроженца Индостана,
И может турка не понять вовек
В его краю рожденный человек.
Ведь кроме речи есть язык доверья,
Которым люди связаны и звери.
Поэтому все твари шли, как други,
Чтоб предложить царю свои услуги.
Пред Солейманом каждый в меру сил
Свое уменье славил и хвалил.
Вот очередь дошла и до удода:
«Я даром наделен такого рода:
Из всех пернатых я могу один
Учуять воду средь земных глубин.
И как бы ни был мой полет высок,
В земле я вижу русло и исток,
Да буду, Солейман, тебе отныне
Полезен я в походах по пустыне!»
«Ну что ж,— промолвил царь,— в степях безводных
Ты будешь средь друзей для нас угодных
И влагу, без которой жизни нету,
Определишь по запаху и цвету».
Но ворон, позавидовав удоду,
Прокаркал: «Врет он, что находит воду,
Будь столь его таланты велики,
Не попадал бы сам удод в силки.
Меж тем известно всем, что птицы эти,
Подобно прочим, попадают в сети!»
Подумал царь и молвил: «Мой удод,
Похоже, ворон в этот раз не врет.
Хоть, может статься, твой напиток сладок
Но все ж и в первой пиале осадок!»
«Мой царь, во имя всех на свете благ
Не слушай ты, что каркает мой враг.
Поверь мне: то, что я сказал,— не ложно:
Я вижу с неба все. что видеть можно.
Открыто сверху взору моему
Лишь то, что не грозит мне самому.
Но если в западню судьба попасть мне,
Мне очи застит мрак, и солнце гаснет!»
Притча о том, как помойная муха мнила себя кормчим
То, что прочтешь ты в этой небылице,
Пусть никогда с тобою не случится.
Однажды муха стала вдруг хмельна,
Хотя она к не пила вина.
Она по морю-океану смело
Плыла и, словно кормчий, вдаль глядела.
Сказать верней — на листике плыла
По луже, что осталась от осла.
За век свой муха всякого немало
О кораблях и о морях слыхала.