Неловкий, не могу полезть я сам,
Тебе за помощь сто дирхемов дам!»
Смекнул хозяин: «Даровое злато —
Мне за пропавшего барана плата.
Пусть мой баран украден, но — о чудо! —
Я денег обрету на два верблюда!»
И, скинув все, в колодец он полез,
А вор одежду взял и прочь исчез.
Увы, под властью жадности подчас
Благоразумье покидает нас.
О том, как сторож, охранявший караван, начал кричать только тогда, когда воры утащили все богатства
При караване сторож на привале
Ночь продремал, а воры не дремали.
Они все растащили и добро
В песок зарыли, спрятали хитро.
Купцы на ранней рани пробудились
И достоянья своего хватились.
И, понимая, что стряслась беда,
Искали, бегали туда-сюда.
Кричали все, а тот, кто был на страже,
Кричал сильнее прочих о пропаже.
Его спросили: «Наш неверный страж,
Где все добро, ответом нас уважь?»
Ответил сторож: «Появились воры,
Что на лихое дело были скоры!»
«Но что ж, ничтожный, как пустой мешок,
Добро ты наше оградить не мог?»
«На все,— ответил сторож,— воля бога,
Я был один, а тех, кто грабил, много!»
Ему сказали: «Ты бы крикнул нас,
Когда был сам бессилен в черный час!»
Ответил сторож: «Я бы закричал,
Но к горлу мне приставили кинжал,
И чтобы вовсе не случилось лиха,
Как грабят караван, взирал я тихо,
Зато сейчас кричу превыше сил
И возмещаю все, что упустил!»
Когда тебя уже волочат в ад,
Велик ли прок читать святой аят?
Ведь то раскаянье, что опоздало,
Не лучше нерадивости нимало.
Рассказ о влюбленном, которому назначили свидание
Любимую любил влюбленный некий,
Как не способны люди в нашем веке.
И все ж предмет его любви в ответ
Не зажигал пред ним надежды свет.
Но ищущий находит утешенье,
Ибо источник радости — терпенье.
И вот гордячка вопреки гордыне
Влюбленному сказала: «Ночью ныне
В твой дом, мой милый, я пойду украдкой,
Сиди и жди меня с надеждой сладкой!»
Решил влюбленный; «Случай, в чьей мы власти,
Блеснул и мне из черных туч злосчастья!»
И он с глазами, красными от слез,
Ягненка в жертву господу принес.
И, начиная с сумерек, заране
Влюбленный погрузился в ожиданье.
Но за день малый выбился из сил,
И сон его усталого сморил.
Меж тем украдкой в полчаса второго
Пришла красавица — хозяйка слова.
Но спал и чуть похрапывал во сне
Тот, кто ее уподоблял луне.
Она не обронила слез печальных,
Но положила горсть костей игральных
И, улыбнувшись спящему едва,
Отрезала лоскут от рукава,
Тебе не звать бы, мол, любимых в гости,
Тебе играть бы с мальчиками в кости.
Влюбленный, утром ото сна восстав,.
И кости увидал и свой рукав
И со слезами, полнившими взор,
Сказал: «Творим мы сами свой позор!»
Рассказ о том, как пьяный тюркский сардар призвал к себе певца, чтобы насладиться его пением
Один сардар угрюмый встал с похмелья,
Певца позвал для своего веселья.
Сказал певцу сардар осоловелый:
«Ты прояви свой дар, мне милость сделай!»
И для того, кто слушал, глядя пьяно,
Запел поющий, вспомнив стих Корана.
«Не знаю я, ты ночь иль солнце дня,
Не знаю, что ты хочешь от меня?
Не знаю я, терпеть в моей ли воле.
Не знаю я, мне мучиться доколе?»
Певец играл на чанге и , стеная,
Все повторял: «Не знаю я, не знаю...»