Ритуал радения в братстве складывался постепенно и при потомке Руми Пир Адиле Челеби (ум. 1460) был канонизирован. Радение стало своего рода театрализованным представлением с неизменными режиссурой и сценарием, строгим чередованием ритма танца, сопровождаемого пением, сменой направления вращений и прыжков, перемежающихся паузами. Весь этот сложный и детально разработанный ритуал приводил в конце концов к массовому экстазу и трансу, в который впадали как сами участники, так и многочисленные зрители. В Западной Европе братство «Мавлави», практиковавшее это радение, стало известно как «орден кружащихся дервишей».
Джалаладдин уже не мог жить без человека, который вдохновлял бы его, напоминал бы ему потерянного Друга. И вот в 1249 г. он объявил, что Шамсаддии возвратился, приняв облик ученика золотых дел мастера из Коньи Салахаддина Фаридуна Заркуба. Скромный, приятный внешне молодой человек, не получивший никакого образования, был назначен им старшим среди учеников, своим заместителем (халифа). Последние возмутились, и уже возник заговор с целью его убийства, когда Джалаладдин пригрозил, что он навсегда покинет медресе и Конью, если Фаридуну причинят зло. Конфликт был улажен, зачинщики покаялись. Но 29 декабря 1258 г. Салахаддин умер. Поэт горестно замечает в одной из газелей: «Опустилось солнце, но поднялась луна, и ее тоже закрыли облака». Эта знаменитая строка завершается слонами «но взошла звезда». Звездой оказался Хусамаддин Хасан, ставший младшим другом и искренним помощником поэта. Именно ему обязана персидская словесность появлением знаменитой поэмы в шести частях-тетрадях — «Маснави». Он вдохновлял Джалаладдина написать ее, обратившись к нему с просьбой от имени всех учеников. Хусамаддин как тень всюду следовал за своим учителем. При нем всегда были писчие принадлежности, и, что бы ни декламировал Джалаладдин днем или ночью, на улице, дома, в медресе, на радении, даже в бане, когда к нему являлось вдохновение, Хусамаддин тотчас записывал это. Затем он перечитывал записанное поэту, тот корректировал и шлифовал стихи, а Хусамаддин переписывал их набело. Поэма была начата не ранее 1258 г., и первая ее часть закончена к 1261 г.
Затем в работе наступил двухлетний перерыв: умерла жена Хусамаддина, и он долго не мог работать. В 1263 г. работа возобновилась и шла уже без остановок. Последняя, шестая тетрадь была завершена около 1270 г. Поэт отдал своему сочинению 12 лет непрестанного труда. Бытует мнение, что Джалаладдин сознательно недописал поэму, которая действительно обрывается на кажущемся незаконченным рассказе о человеке, завещавшем состояние самому ленивому из своих трех сыновей. Однако известно также, что незадолго до кончины он еще раз полностью скорректировал «Маснави». Сын и Хусамаддин по очереди читали ему его произведение, а он уточнял чтение, исправлял неясности, устранял возможные расхождения в понимании того или иного пассажа или стиха, старался предусмотреть даже произношение отдельных слов.
Помимо великой поэмы, содержащей, по словам биографов, 26 640 бейтов (научное издание которой, предпринятое в 1925—1940 гг. известным английским востоковедом Р. Никольсоном в восьми томах, содержит 25 632 бейта), до нас дошли: 1) «Диван-и Шаме» («Собрание стихотворений Шамса»), изданный крупнейшим иранским знатоком творчества Руми Бади аз-Зямаи Фарузанфаром в Тегеране о восьми томах в 1957—1963 гг. и содержащий около 60 тысяч строк; 2) три прозаических сочинения: бережно записанные сыном высказывания «Фихи ма фихи» («В нем то, что в нем»), «Маваиз-н маджлис-и саба» («Наставления, произнесенные во время семи маджлисов») и «Мактубат» («Письма»). Эти сочинении были изданы в Тегерене и Стамбуле в разное время,