Хозяин продолжал: «Чтоб стало ясно,
Что приобрел тебя я не напрасно,
Ты расскажи про друга своего,
О всех изъянах и грехах его!»
«Ну что ж, хозяин, грех того гуляма,
Что слишком прост, все говорит он прямо.
Второй порок, вернее, благодать,
Что он за правду жизнь готов отдать.
Порой мы промышляем добротой,
Боясь суда в преддверье жизни той.
И нам, чтоб истины постигнуть суть,
Хоть раз туда б хотелось заглянуть.
Так и вода истока там, на взгорье,
Мечтает стать рекой, текущей в море.
Сказал Пророк: „Узнает всяк из вас,
Что суждено ему, лишь в судный час,
Когда за зло и за добро ему
Воздастся мерой — десять к одному!"
Порою и щедры мы в ожиданье,
Что нам за щедрость будет воздаянье.
Но ведь жемчужин блеск не награжденье
Искателю дает, а утешенье,
И потому грешит дающий тот,
Кто за даянье щедрой платы ждет.
Даянье, коему ты знаешь цену,
Сродни не благостыне, но обмену.
И потому даяние подчас
Не столько рук деянье, сколько глаз».
Раб продолжал: «Я назову, пожалуй,
Собрата моего порок немалый.
Он не в других порок заметить рад —
В себе изъяны ищет мой собрат.
В нем ты изъян еще такой найдешь:
К себе он плох, ко всем другим хорош!»
Прервал раба хозяин: «Ты теперь,
Хваля деянья друга, пыл умерь,
Когда я сам увижу в нем изъяны,
Твои хвалы, пожалуй, будут странны!»
Ответил раб: «Клянусь я словом верным,
Клянусь Аллахом нашим милосердным,
Что ниспослал пророков в светлый час
Не по своей нужде, а лишь для нас,
Клянусь великим именем Аллаха,
Который создал из воды и праха
Рабов и повелителей держав,
Что я в реченье о собрате прав!»
Тем временем гулям, что в бане мылся,
В дом своего владельца возвратился.
Хозяин отослал раба второго
И первого призвал, чтоб молвить слово,.
Спросил хозяин, рядом усадив
Раба, который был сладкоречив:
«Скажи мне честно, мой слуга послушный.
Сладкоречивый раб и добродушный,
Насколько справедлив, насколько прав
Мой раб второй, тебе оценку дав?»
«Что ж говорил он обо мне плохого,
Что в страх тебя его повергло слово?
Подай хотя бы знак или намек,
Что наболтать, наклеветать он мог?»
«Тот мой никчемный раб сказал про друга:
Ты — как лекарство, что страшней недуга.
Он рассказал мне про твое неверье,
Про вероломство, алчность, лицемерье».
От этих слов взъярился раб мгновенно,
От гнева на губах вскипела пена.
Он закричал: «Тот раб — презренный пес,
Что с голодухи жрать готов навоз.
Честь, дружба, долг ничто ему не свято!»
Так, распаляясь, раб честил собрата.
Опровергал он бранью клевету.
Хозяин палец приложил ко рту
И молвил: «Из твоих я понял слов:
Не твой собрат ничтожен — ты таков!
Хоть чист твой рот и твой приятен вид,
Но все ж отсядь, душа твоя смердит».
Недаром говорят: «Лишь тот велик,
Кто может свой обуздывать язык!»
Известно нам, когда темна душа,
То красота не стоит и гроша.
Иной хоть некрасив, но все ж приятен
Тем, что душою чист, хоть и не статен.
Пусть чаша хороша, но ведь важней
Не красота ее, а то, что в ней.
На красоту приятно нам взглянуть,
Но все ж не красота важна, а суть.
Что красота? Она, увы, мгновение.
Лишь наша сущность вечна и нетленна.
Немало раковин на дне морском,
Но лишь в немногих жемчуг мы найдем.