Эддические поэмы не всегда повествование, некоторые из них состоят из вопросов и ответов в виде диалога двух сверхъестественных существ. Такие композиции были популярны во времена викингов среди тех, кто обладал большими знаниями о богах и их мире… Мифологические поэмы Эдда в форме вопросов и ответов содержат наименования многих мест, расположенных вне нашего мира, где происходят или произойдут в конце времен космические события. Встречаются также непонятные личности, которые могут быть или малыми богами, или героями; или сверхъестественными животными, играющими определенную роль в свершающихся или в будущих событиях[45].
Такое изложение в форме вопросов и ответов (стиль катехизиса) было нам хорошо знакомо по ранним шотландским ритуалам масонов. Нам показалось, что источником вдохновения при создании масонских ритуалов могла быть поэтическая традиция скандинавских предков Сен-Клеров, которые были ярлами (или графами) Оркни. Последним ярлом Оркни был Уильям Сен-Клер, строитель Росслина. В скальдических поэмах используются силлабо-тоническое стихосложение (форма внутренне рифмуемой строфы или фразы), аллитерации, внутренняя рифма и созвучия, в результате чего они не поддаются адекватному поэтическому переводу на другие языки. Перед переводчиком стоит задача сохранить смысл или передать красоту устного языка оригинала. Ученые давно осознали трудность перевода любого поэтического текста, связанного с религиозными коннотациями, на что, в частности, указал профессор социальной антропологии Оксфордского университета Эванс-Притчард:
С текстами о религиозных верованиях народа всегда надо обращаться с особой осторожностью, поскольку мы имеем дело с героями, которых ни один участник процесса лично не наблюдал, с концепциями и словами, требующими для понимания глубокого знания языка оригинала, а также знания всей системы идей, частью которой является данное верование, поскольку его можно обессмыслить, оторвав от общего комплекса верований и религиозной практики, связанных с данной верой[46].
Для нас дополнительной проблемой был язык, поскольку ни один из нас не владел языком оригинала, но нам повезло, мы нашли хороший перевод Эдуарда Турвилля-Петра[47].
Использование в поэме кеннингов, скрывающих истинный смысл в глубинах скандинавской мифологии, часто делало текст неясным, пока мы не обрели достаточно знаний, чтобы понять аллегорию. Другой переводчик этих мифов на современный английский язык — Кевин Кроссли-Холланд так говорит о своем подходе к кеннингам:
Величайшим достоинством поэм скальдов является неисчислимое количество кеннингов, или сжатых метафор, которые составляют неотъемлемую часть этого стиля. Корень многих кеннингов лежит в мифах, с которыми аудитория автора была хорошо знакома. Например, вот три кеннинга, означающих золото: «Слезы Фрейи», «Волосы Сифа» и «Огонь Аегира» — подразумевается золото, поскольку Фрейя плакала золотыми слезами; когда Локи подстриг волосы Сисра, они были заменены золотыми прядями; зал морского бога Аегира был освещен только золотом, которое сияло, как огонь. Многие кеннинги, таким образом, говорят о тех, кто выжил, и дразнят нас, давая взглянуть на тех, кого уж нет[48].
Мы уже знали по исследованиям, связанным с книгой «Машина Уриэля», что римский историк Тацит написал в своем труде, что племена Северной Скандинавии выбирали вождей за их доблесть и благородное происхождение, и добавил, что любой человек, который мог заявить о своем божественном происхождении, мог стать серьезным претендентом на роль вождя. Зная это, нам стал доступен смысл «Саги о Хундле», когда мы читали ее.
В этой истории богиня Фрейя превращает своего любовника, человека Оттара, в золотого медведя и берет его с собой на встречу с великаншей Хундлой, которая выпила «пива памяти» и поэтому помнит родителей каждого в мире. Она признает в медведе Оттара, сына Инстейна, и отпускает эротические шуточки-каламбуры в адрес богини, говоря ей, что она «едет верхом на своем любовнике по дороге в Валгаллу». Фрейя отрицает, что «под ней на дороге есть любовник», но Хундла позднее снова начинает насмехаться по поводу ее замаскированного любовника: «Многие сумели червяком заползти под твой передник. Моя благородная богиня, ты рыщешь в ночи, как коза, скачущая в стаде возбужденных козлов»[49].