Антимасонская кампания, которую вели коммунисты, в особенности на международном уровне, становилась, напротив, все более жесткой. Так, Троцкий писал, что масонство столь же реакционно, как церковь, как католицизм. Оно сглаживает остроту классовой борьбы под прикрытием нравоучительных формулировок. Оно должно быть уничтожено в пламени красного революционного костра. Во Франции и на одном из конгрессов Коминтерна французские коммунисты потребовали от своих товарищей, «все еще сохраняющих тесную связь с секретными организациями противника» (то есть от многочисленных коммунистов, входивших в ложу Великий Восток Франции), порвать с масонством[319].
В чем причины антимасонской кампании, ведущейся коммунистами? На первый взгляд классификация масонства как буржуазного и классового движения является достаточным к этому основанием. В силу подобной логики ложи являются клубами привилегированных лиц. Поскольку коммунисты объявляют войну всяким привилегиям, постольку с их точки зрения масонство является одним из многих досадных препятствий на пути эмансипации пролетариата. В странах, где во главе стоят коммунисты, масонство поставлено вне закона (за исключением Кубы). Другой вопрос, в какой мере благодаря отсутствию масонства дело эмансипации пролетариата в этих странах продвинулось вперед. Для многих этот вопрос остается спорным. При всяком минимально честном культурно-историческом рассмотрении вопроса о масонстве следует констатировать, что масонство как таковое не является генетически связанным с силами консерватизма. Тот, кто обвиняет масонство в этом грехе, вероятно, хорошо сознавал, что делает. В России, где в силу исторически сложившихся обстоятельств масонство подвергается преследованиям, в период революции большая часть масонов была близка к позиции социал-реформизма, либо их разделяла. Масонами были А. Ф. Керенский и многие члены его кабинета[320]. Россия вправе гордиться своими славными традициями демократического движения. Масон Н. Новиков, ученый и литератор, в 1781 г. основал одно из первых российских обществ по распространению просвещения среди народа. Благодаря его усилиям всего за несколько лет число библиотек в Москве с двух увеличилось до двадцати. Впоследствии Александр I обрушился на масонство, издав в 1822 г. указ о роспуске лож. Среди прочих была запрещена деятельность ложи «Астрея», пользовавшейся славой очага прогресса. Но и в начале XX в. демократические и антицаристские взгляды культивировались двумя ложами в Москве и Петербурге, если верить правительственной информации о запрете, наложенном на их деятельность[321].
За пределами России практически повсеместно многочисленные масоны способствовали созданию более справедливого общественного устройства. Вспомним хотя бы Пьера Жозефа Прудона и Шарля Фурье, выдающихся теоретиков и экспериментаторов немарксистского социализма во Франции, или Андреа Косту в Италии.
По всей вероятности, враждебное отношение марксистов к масонству уходит своими корнями не столько в социальный вопрос (следует отметить отсутствие не совместимости масонских идеалов с социальной программой «ревизионистского» толка)[322], сколько в проблему культуры. По мнению историка масонства А. Амбези, марксизм «не только вериг, что всякий без исключения фактор культуры сводим к экономике, но и полагает необходимым отвергать с порога всякую метафизику, гневно обрушиваясь на один из основополагающих принципов масонства — терпимость»[323]. Вывод, к которому приходит Амбези особенно в последней части своего рассуждения, представляется нам несколько натянутым.
Ведь именно Пальмиро Тольятти перевел и написал предисловие к «Трактату о терпимости» Вальтера[324].
С историком масонства можно, пожалуй, согласиться лишь в том смысле, что аксиомы исторического материализма, коль скоро интерпретировать их по существу, неизбежно приводят всякого, кто следует их букве и духу, к рассмотрению религиозного, мистического или инициационного опыта под углом зрения социологии, иными словами — в качестве контрабандного товара, предлагаемого обществу в «культурной упаковке» правящими классами, стремящимися увековечить свое господство, либо под углом зрения, который можно было бы назвать антропологическим, когда весь вопрос сводится к таким понятиям, как отчуждение или «отрыв» человека от природы, к иллюзорной попытке восстановить утраченное единство посредством идеалов самосовершенствования к трансцендентной целокупности. Как известно, согласно марксистскому учению, восстановление единства человек — природа возможно посредством социалистического преобразования общества, которое ознаменует собой отмирание метафизических предрассудков. Однако, по крайней мере в настоящее время, правящие партии в коммунистических странах вынуждены считаться с возрождением религиозного чувства своих народов.
319
См.: Gamberini G. La scomunica del XX secolo. —
321
См.: Von Damm A. The Masonic Movement in Russia in brief. —
322
Масонство не имеет никакой готовой «социальной программы». Вот почему один из наиболее известных масонов был вправе написать следующее: «Возвышенность мысли, одухотворяющей теорию коммунизма, захватывает воображение. В качестве конечной цели — установления социальной справедливости — коммунизм является всемирным учением. Что касается масонства, то правильное отношение к нему возможно при соблюдении двух условий: свобода должна пониматься коммунистами в самом широком смысле этого слова и быть гарантированной для всех членов общества; равенство должно рассматриваться ими в качестве отправной точки, отталкиваясь от которой они создадут во имя свободы условия, способствующие раскрытию таланта и инициативности человеческой личности…» (Terzaghi М. Fascismo е Massoneria, р. 153). Терцаги, высказывавшийся по этому вопросу непосредственно в период окончания второй мировой войны, имел перед собой конкретные примеры сталинизма и итальянской компартии, еще не совершившей пересмотр своих позиций. Тем не менее Терцаги удалось провести различие между самой идеей коммунизма и ее конкретно-исторической реализацией. Терцаги в сущности сформулировал следующий тезис: масон вправе придерживаться идеологии коммунизма (точно также как он вправе придерживаться консервативных, либеральных или республиканских идей или вообще не придерживаться никаких идеологий). Однако он не может разделять идеи и поддерживать практику коммунизма как конкретно-исторического феномена.
324
Первое издание перевода, сделанного П. Тольятти, увидело свет в 1949 г. Последнее издание, вышедшее в издательстве «Эдитори Риунити», относится к 1973 г.