Совершенно правомерной, находящейся в рамках блоковских границ, является и кандидатура Некрасова. Действительно непонятной и немотивированной с этой точки зрения является только кандидатура Терещенко. Однако лидер кадетов совершил здесь маленький подлог, объявив «непонятными» обоих — не только Терещенко, но и Некрасова, намеренно объединив их в одно целое. Эту уловку подметил еще Мельгунов, указав, что Милюков в отношении Некрасова в своей «Истории» был неправ, поскольку тот фигурировал в списках. С Терещенко же дело обстояло именно так, как писал Милюков[21]
Вне всякого сомнения, вхождение в состав Временного правительства Терещенко в качестве министра финансов, человека до этого момента не фигурировавшего на политической сцене вообще, с точки зрения блокистской обусловленности и т. п. было абсолютно «незаконным». Набоков писал, что назначение Терещенко было для него полнейшей «неожиданностью». И, конечно, это было неожиданным не только для него одного. Естественно, возникает мысль о какой-то другой силе, которая протащила его в правительство. Для Мельгунова, Н. Яковлева и В. И. Старцева вопрос ясен: без малейших колебаний они объясняют это делом рук масонов. Но возникает вопрос, почему только одного и именно его, поскольку, как мы видели, все другие, вошедшие во Временное правительство, стали министрами отнюдь не благодаря масонам. Масонская организация не имела к их выдвижению никакого отношения. Не имела она отношения и к выдвижению Терещенко. В этом нас полностью убеждает красочный рассказ Шульгина о том, как непосредственно и в какой обстановке создавалось Временное правительство. Он был не только свидетелем, но и прямым участником этого действа.
Шульгин начинает свой рассказ с того, как он 1 марта пристал к Милюкову с ножом к горлу: «...довольно этого кабака... Надо правительство. Он (Милюков. — А.А.) подумал: Да, конечно, надо... Но события так бегут... Это все равно, — возразил Шульгин. — Надо правительство и надо, чтобы Вы его составили... Только Вы можете это сделать, подумаем, кто да кто... Подумать не дали». Тем не менее несколько позже приступили к делу. «Между бесконечными разговорами с тысячью людей, хватающих его за рукава, принятием депутаций; речами на нескончаемых митингах в Екатерининском зале; сумасшедшей ездой по полкам... Милюков, присевший на минутку где-то на уголке стола, писал список министров...»
И далее Шульгин описывает, как Милюков и остальные стали в тупик, когда дошла очередь до кандидатуры на пост министра финансов. Со всеми остальными кандидатами все обстояло просто и ясно, и здесь все было решено быстро и без всяких трений. Только с министром финансов произошла заминка, и Шульгин очень ясно и убедительно объясняет, почему это произошло. «Министр финансов?.. Да вот, видите... это трудно. Все остальные как-то выходят, а вот министр финансов... А Шингарев? Да нет, Шингарев попадает в земледелие.... А Алексеенко умер... Кого же? Мы стали думать. Но думать было некогда. Надо было спешить... Мысленно несколько раз пробежав по расхлябанному морю, знаменитой «общественности» пришлось убедиться, что в общем плохо». С остальными все было более или менее ясно. «Но вот министр финансов не давался, как клад... и вдруг каким-то образом в список вскочил Терещенко». Очень мил, хорошо водит автомобиль, образован, денди, в последнее время делал «что-то» в Военно-промышленном комитете. «Кроме того, был весьма богат. Но почему, с какой благодати он должен был стать министром финансов?»
«Так, на кончике стола, — заключал Шульгин, — в этом диком водовороте полусумасшедших людей родился этот список из головы Милюкова, причем и голову эту пришлось сжимать обеими руками, чтобы она хоть что-нибудь могла сообразить. Историки в будущем, да и сам Милюков, вероятно, изобразят это совершенно не так: изобразят как плод глубочайших соображений и результат «соотношения реальных сил». Я же рассказываю, как было»[22].
Шульгин, конечно, неправ, когда иронизирует по части соотношения сил и прочего. Исходили из обусловленных кандидатур, и сам он это подтверждает своим рассказом о Терещенко. Совершенно очевидно, что заминка с министром финансов произошла случайно: кандидата номер один на этот пост — Шингарева — Временному комитету пришлось срочно «бросить» на обеспечение продовольствием столицы — это повлекло за собой и назначение его на пост министра земледелия. В противном случае таковым, скорей всего, стал бы Мануйлов, считавшийся у кадетов специалистом по аграрному вопросу, а вместо него пост министра народного просвещения, вероятнее всего, занял бы Ковалевский, главный октябристский авторитет в области образования. Вторым кандидатом в министры финансов у «общественности» был, безусловно, октябрист Алексеенко, бессменный председатель бюджетной комиссии в третьей и четвертой Думах. Но, к несчастью «Прогрессивного блока» и своему собственному, он умер в самый разгар революции.